– Займи место. Я принесу нам кофе. Ты пьешь то же самое?
Я киваю и благодарю её, усаживаясь в кресло.
Пока я жду Алекс, я достаю телефон и просматриваю почту. Чёрт. Большинство – мусор. Письмо от мамы. Я отвечу позже. Она, конечно, беспокоится обо мне. Некоторые вещи никогда не меняются. Долгое время я был на неё сердит за то, что я ушёл из школы. Но сейчас я благодарен за это. Это дало мне возможность перенести тяжелые времена. Дало возможность держать голову высоко и узнать мои приоритеты, которые были непостоянными, пока я был молод.
Когда Алекс возвращается к столу с двумя огромными кружками кофе, я убираю телефон.
– Спасибо, – говорю я. Делаю глоток. Он действительно хорош.
Она улыбнулась, встретившись со мной взглядом, и быстро отвернулась. Короткий контакт, который не наполнен ненавистью, но я смотрю вниз.
– Хорошо, – говорю я. – Основные правила.
– Да, – говорит она.
Мы молчим. Она ожидает от меня первого шага?
Я качаю головой, затем говорю.
– Хорошо, начинай. Это была твоя идея.
– Справедливо, – она смотрит на меня, затем говорит. – Хорошо. Первое правило. Мы никогда не говорим об Израиле.
Я закрываю глаза и киваю. Разговор об этом сильно ранит.
– Согласен, – бормочу я.
Она облегченно вздыхает, и это каким-то образом снова разбивает мне сердце.
Я говорю:
– Мы никогда не будем говорить о том, что случилось. Ни когда я приехал к тебе в Сан-Франциско. Ни год назад. Ни через год.
– Особенно о том, что случилось через год,– её глаза блестят, когда она смотрит на стол.
Мы снова молчим. Это забавно.
– Не знаю, смогу ли я, – говорю я.
– Почему нет? – спрашивает она.
