– Потому что, ну, иногда это тяжело, Алекс. Немного. Много. Господи.
Она отводит взгляд и, черт меня возьми, если ее глаза не были красивыми. Ее ресницы в милю длиной.
– Думаю, если мы хотим пережить этот год, нам нужно оставить всё в прошлом, – говорит она.
– Да.
– Будто мы незнакомы.
Я пожимаю плечами.
– Хорошо, – что может случиться.
– Мы начнем все сначала. Мы только что встретились. Ты какой-то парень, пришедший из армии, а я девушка из Сан-Франциско, собирающаяся в местный колледж. У нас нет ничего общего. Ни связей. Ни того, кем мы были. Мы не друзья.
Не друзья. Как, чёрт возьми, мы можем быть друзьями после того, как всё разрушили?
Я киваю, чувствуя себя несчастным. Дерьмо, у меня не так много друзей. Я потерял связь с людьми из Атланты, когда не мог справиться с тем, кем я стал. А те, кто был в Афганистане... за исключением Шермана и Робертса, я ни с кем близко не сходился. Робертс мёртв, Шерман еще в афганской глуши.
– Так или иначе, я не знаю, кем мы были. Ничего из этого никогда не имело смысла.
Она пожимает плечами и скрещивает руки на груди, и я чувствую себя дерьмово за то, что сказал.
– Прости, – говорю я.
– Почему? – спрашивает она, глядя в сторону, на улицу. Её нижняя губа дрожит, и я хочу ударить себя по голове острым предметом.
– Это правда, не так ли? В нас никогда не было смысла.
– О, Боже. Давай не будем об этом. Пожалуйста.
– Хорошо, – её лицо дёргается, очевидно, она сдерживает слёзы.
– Послушай, – говорю я. – Это отстойно. Но всё будет в порядке, да? В любом случае, это всего лишь несколько часов в неделю. То, кем мы были… Это был другой мир. Мы были в другой стране, подвергая себя всевозможным удивительным вещам. Мы не были собой, реальными нами. Это была фантазия. Красивая фантазия, но всё же фантазия, верно?
Она кивает, быстро вытирая глаза кулаком и размазывая тушь.
– Как бы то ни было, я сожалею.
