– Ты стоишь того, чтобы влюбиться в тебя дважды.
Пожилая дама, которая прогнала Келли и Джоэля, прочищает горло, затем начинает ворчать. Я закатываю глаза, но все равно отстраняюсь. Это даже хорошо, потому что через несколько секунд Дилана вызывают.
Я встаю и иду с ним, держа его за здоровую руку. В занавешенной комнате молодой доктор, вероятно, студент-медик, смотрит на руку Дилана и говорит:
– Матерь божья, что ты сделал?
Дилан морщится.
– Я избил стену. Довольно сильно.
Врач качает головой.
– Это чертовский удар. Мы сделаем рентген. Это будет чертовски больно. Я очищу рану, чтобы она не загнила. Пара вопросов… предыдущая госпитализация?
– Хм, да, – говорит Дилан. Я знала, он отвечал на это в бланке регистрации. – Придорожная бомба, в феврале. Довольно сильно повредило ногу. Черепно-мозговая травма.
– Как нога? – спрашивает доктор.
– Я сюда дошел. Другие парни из хаммера умерли. У меня все хорошо.
Я вздрогнула, когда он это сказал.
Доктор смотрит на Дилана поверх очков, затем говорит:
– Ты принимаешь какие-нибудь лекарства?
Дилан колеблется, смотрит на меня, словно соображая, а затем отвечает:
– Оксикодон18. Мы снижали дозировку в течение нескольких месяцев. Паксил19 и трилептал20.
Я сглатываю. Он принимает целую кучу наркотиков. Я понятия не имела.
– Трилептал? – говорит доктор. – От приступов?
– Да, они бывают у меня время от времени. Моя основная забота заключалась в том, чтобы заставить врача в Атланте уменьшить все дозы, но когда мы попытались прекратить употребление противосудорожных препаратов, ну... у меня были приступы. Это было не очень хорошо.
Реальность его военных травм сильно ранила меня. Дилан Пэриш, парень, которого я знала, когда мы были подростками… стал инвалидом войны с тяжелыми травмами.
