какого цвета превратился в шустрого желтоглазого мальчугана с вечно разбитыми коленками.
Жесткие, как проволока, вьющиеся волосы, смуглая кожа и кошачий прищур – это от мамы.
А все остальное, начиная с улыбки и заканчивая формой ушей – от отца. Постоянное
напоминание о человеке, которого Сима и так ни на секунду не могла забыть.
А тут еще тетя Клава подливала масла в огонь:
– Ушки у нашего Максимки не твои, – заявляла она, поглаживая мальчика по вихрастой
голове и хитро поглядывая на Симу. – Говорят, что по ушам определяют породу. Видать, в
отцовскую породу пацаненок пошел. Даром что смуглявый да желтоглазый… А отец-то его
красивый, небось?
Обычно Сима просто игнорировала эти глупые разговоры про породу и про Максимкиного
отца, но однажды не выдержала, сорвалась.
То ли день выдался такой неблагоприятный, то ли ее нервная система, измотанная
бесконечными стрессами, дала сбой, но выстроенная семь лет назад плотина не смогла
больше противостоять копившимся в ней боли и обиде. Госпожа Симона Маркос, железная
леди, коварная и бездушная стерва, разрыдалась.
Она плакала долго, размазывала слезы по лицу и всхлипывала, как маленькая девочка.
Вокруг нее суетилась ошалевшая от такой бурной реакции на невинный вопрос тетя Клава.
– Ну, шо ты, деточка? Симоночка, не надо плакать! – приговаривала она, отсчитывая капли
едко пахнущего валокардина. Валокардин, по мнению тети Клавы, был самым лучшим
лекарством от душевных, а уж тем более от сердечных страданий.
– На-ка, Симоночка, выпей. Сразу полегчает.
Сима отталкивала стакан с одуряющим запахом, продолжала тихо поскуливать и вытирать
слезы рукавом дорогущей шелковой блузки.
– Деточка, деточка! Да плюнь ты на кобелину этого! – тетя Клава опрокинула в себя
валокардин. – Плюнь и разотри. Ты же красавица, умница. У тебя же все есть – дите
распрекрасное, деньги, молодость. У тебя все впереди!
Сима слушала увещевания тети Клавы и тупо кивала головой, как китайский болванчик.
Это наивное заблуждение – думать, что у нее все впереди. У нее все уже позади. И личико ее
ребенка – только лишнее тому подтверждение. Она каждый день видела перед собой, нет, не
точную копию Ильи, но его продолжение. Это было мучительно.
Прошлое не отпускало. Оно засасывало, отнимало последние силы, и с этим нужно было
срочно что-то делать.
Или она уничтожит почти мистическую власть прошлого, или прошлое уничтожит ее.
Пора…
Сима громко всхлипнула, вытерла опухшее от слез лицо невесть откуда взявшимся
кружевным платочком.
– Тетя Клава, мне нужно уехать на пару месяцев. Ты присмотришь за Максом? – спросила
она почти нормальным, только слегка охрипшим голосом.
– Присмотрю, конечно. А куда ты собралась?
– В Россию.
– Батюшки! – тетя Клава прижала руки к необъятной груди. – Да что же ты забыла в России
этой?
– У меня там остались кое-какие нерешенные дела, – ответила Сима уклончиво. – Но ты не
волнуйся, если все пройдет как надо, через пару месяцев я вас с Максом заберу к себе.
– А ты что же, надумала туда насовсем переселяться? – тетя Клава шумно вздохнула.
– Пока еще не знаю. Сначала слетаю одна, осмотрюсь, а потом уже решу. В любом случае, –
Сима обняла тетю Клаву за плечи, – для решения моей проблемы потребуется определенное
время, и мне хотелось бы, чтобы вы с Максом были рядом.
– Проблемы у нее, видишь ли! – Тетя Клава уже пришла в себя, и к ней вернулся ее здоровый
