скепсис. – Главные твои проблемы, деточка, не в России, а в голове. – Она легонько
постучала указательным пальцем Симу по лбу.
Сима предпочла промолчать.
– Конечно! Никаких проблем! Мы будем только счастливы! – Инна присела на подлокотник
кресла, в котором вальяжно развалился ее муж. – Гора, ты же не против, чтобы твоя тетушка
и твой крестник пожили в нашем загородном доме? – Она чмокнула Глеба в небритую щеку.
Тот потянулся, с удовольствием почесал внушительное пузо и внимательно посмотрел на
сидящую напротив Симу.
– А тебе самой это надо? – спросил он после небольшой паузы.
Сима удивленно подняла бровь.
– Тетушку с Максом мы, конечно, приютим. Я так понимаю, до поры до времени ты не
собираешься афишировать тот факт, что у тебя есть ребенок?
Сима согласно кивнула:
– Ты все правильно понимаешь. О Максе никто не должен знать. Ребенок делает меня
уязвимой, а мне не нужны дополнительные трудности.
– Так может, лучше оставить его пока в Штатах? – робко поинтересовалась Инка. – Нет, ты
не подумай ничего такого. Мы очень любим Макса и всегда рады его видеть. Я просто
рассматриваю все возможные варианты.
– Я не знаю, как долго может все это продлиться, – Сима развела руками. – А без сына я не
могу. Придется пойти на определенный риск.
– Ты так и не ответила на мой вопрос, – Глеб тяжело заворочался в кресле. – Симона, тебе это
надо? Тебе станет легче, если ты утопишь Северина?
Сима закусила губу, упрямо вздернула подбородок.
– Ясно, – Глеб удовлетворенно кивнул. – Не могу сказать, что я тебя поддерживаю, но
мотивы твои мне понятны. Мы с Инкой будем говорить всем, что Макс – мой племянник.
Главное, чтобы тетя Клава лишнего не сболтнула.
– Тетя Клава побожилась, что будет молчать как рыба, – Сима зевнула. – Вы не обидитесь, если я пойду спать? Перелет был долгим, я страшно устала.
– Иди уж, – милостиво согласился Глеб.
Сима уже поднималась по лестнице на второй этаж, когда ее остановил голос подруги:
– А ты ему собираешься сказать про Макса? Ну… когда все закончится?
Сима замерла, медленно обернулась:
– Нет. Про сына он не узнает никогда.
Она добилась своего. Она практически уничтожила Илью. Она не стала от этого счастливее, но получила какое-то мрачное, болезненное удовлетворение, наблюдая, как рушится империя
ее врага.
Сима отложила свежую газету, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
Во рту появился горьковатый миндальный вкус. Она почему-то всегда чувствовала вкус
миндаля, когда думала об Илье.
Их последняя встреча… Перекошенное яростью лицо, в глазах – лютая ненависть и еще…
брезгливость. Ощерившийся шипами прут. Оглушительный, вспарывающий воздух свист.
Боль. Стыд…
Сима дернулась и открыла глаза. Невидящим взглядом обвела свой рабочий кабинет.
Все в порядке. Это не муки совести. Это всего лишь излишняя впечатлительность. Она
открыла тумбу стола, достала салфетку и промокнула покрывшийся испариной лоб. В
кабинете, несмотря на уличную жару, было прохладно, градусов восемнадцать, не больше.
Она поежилась, потянулась за пультом от кондиционера и вдруг застыла с пультом в
вытянутой руке.
Что-то случилось, и мысли об Илье тут ни при чем. Что-то случилось с ее ребенком.
