Но самое большое число колкостей и нелестных замечаний было адресовано кухарке,
мексиканской эмигрантке Долорес, женщине не менее обидчивой и темпераментной, чем
сама тетя Клава.
«Что это за еда?! Это же отрава, а не еда! Сплошной перец! Симона! Эта проходимка хочет, чтобы у тебя случилась язва желудка! Ты должна немедленно ее уволить, я вполне могу
справиться без нее».
В ответ Сима тяжело вздыхала и отрицательно качала головой. Ее полностью устраивала
стряпня Долорес и переходить с мексиканских блюд на борщи и галушки не было никакого
желания. Тетя Клава обиженно поджимала губы и с видом оскорбленной королевы
отправлялась в свою комнату, а на следующий день все повторялось сначала.
Она бесцеремонно вторгалась во владения Долорес, и у Симы закладывало уши от
доносящихся с кухни воплей – темпераментный испанский, забористый украинский,
ломаный английский сводили с ума и не давали сосредоточиться.
Почти месяц Сима покорно терпела это безобразие, а потом приняла соломоново решение.
С этого момента Долорес вменялось в обязанности готовить еду для хозяйки, а тете Клаве
доверялось самое святое – кормить Макса.
Нельзя сказать, что конфликт сразу сошел на нет. Между женщинами по-прежнему
вспыхивали перебранки, но теперь каждая чувствовала твердую почву под ногами и точно
знала круг своих обязанностей. Постепенно противостояние перешло в здоровую
конкуренцию, а взаимная нетерпимость – в некое подобие дружбы. На кухне и в квартире
воцарились наконец мир и тишина.
Ежедневные препирательства тети Клавы и приходящей прислуги происходили днем, в то
время, когда Сима была на работе, и это ее вполне устраивало. Впрочем, она готова была
терпеть гораздо большие неудобства, чем склочный и обидчивый характер тети Клавы, ее
взрывной темперамент и отвратительную привычку поучать всех и каждого, по одной-
единственной причине.
Тетя Клава, эта воинствующая амазонка с нелепыми химическими кудрями, оказалась
идеальной няней. Она души не чаяла в «своем Максимке», ревностно оберегала его от всех
мыслимых и немыслимых напастей, пела чудесные колыбельные, гуляла с ним на улице, готовила изумительные супчики, паровые котлеты, суфле и фрикадельки, поила
свежевыжатыми соками.
«Мой Максимка должен кушать только натуральные продукты».
Неудивительно, что все имевшиеся в доме детские консервы и каши быстрого приготовления
были преданы анафеме и выброшены в мусор, а Симе пришлось битый час выслушивать
лекцию о том, какой непоправимый вред наносят консервированные продукты хрупкому
детскому организму. Косо смотрела тетя Клава и на детские витамины, которые Сима
ежедневно давала Максу.
– Витамины должны быть естественного происхождения: лучок, морковочка, яблочки,
виноградик… А ты все химией дите пичкаешь, – бурчала она, зная, что по этому вопросу
«неразумная мамаша» занимает жесткую позицию и спорить с ней бесполезно.
– В наше время нет никаких гарантий, что в морковочке и яблочках все натуральное, –
парировала Сима, и тете Клаве приходилось смиряться.
Время шло. Сима повзрослела, из упрямой девчонки превратилась в настоящую бизнес-леди.
Тетя Клава почти не изменилась. Ну разве что сменила совковую «химию» на стильную
короткую стрижку. Годы, прожитые в Штатах, никак не отразились на ее характере. Она по-
прежнему смертельно обижалась из-за пустяков, до хрипоты отстаивала свою точку зрения, ругалась с Долорес и готова была придушить любого, кто посмел бы обидеть ее
драгоценного Максимку.
А Макс из щекастого карапуза с редкими черными волосенками и глазками не поймешь
