Илья клятвенно заверил, что будет тише воды, ниже травы и никаких хлопот никому не
доставит.
– Ну, вот и хорошо. Если вам что-то понадобится, вы знаете, где меня найти. Или, в случае
чего, обращайтесь к моим коллегам. Я их предупрежу.
Практика показала, что застать заведующего в его рабочем кабинете было практически
невозможно. Обходы, консультации, занятия со студентами… Его коллеги, мужики в
помятых хирургических робах, со следами хронической усталости на лицах и желтыми от
никотина пальцами, тоже появлялись в насквозь прокуренной ординаторской нечасто. Только
затем, чтобы за чашкой ужасного растворимого кофе и очередной, надцатой по счету
сигаретой обсудить состояние «тяжелого», «очень тяжелого» или «безнадежного» больного.
А какие еще пациенты могут быть в реанимационном отделении?!
К Илье врачи относились снисходительно-терпеливо. На вопросы отвечали обстоятельно, в
душу не лезли, дорогой коньяк принимали со сдержанным достоинством и мимолетной
улыбкой, несколько раз наливали кофе и предлагали сигареты. От них Илья узнавал о
состоянии Макса; о том, что Сима не спит третьи сутки; о том, что ей стало плохо и
дежурной медсестре пришлось даже звать врача; о том, что заведующий пытался отправить
ее домой, но она решительно отказывалась, а он терпел ее упрямство по той простой
причине, что компания «Максима-стройсервис» взяла на себя добровольные обязательства по
закупке необходимого для больницы медоборудования.
Илья имел возможность, оставаясь неузнанным, быть рядом со своим ребенком. Несколько
раз он сталкивался с Симой в коридоре, и тогда ему казалось, что, даже будь он без маски, она бы его не заметила. Вряд ли она вообще кого-нибудь замечала, кроме своего сына. А
Илья наоборот замечал все и вся. За последние дни его мировосприятие поразительным
образом обострилось. В одночасье его скучный серо-белый мир стал цветным. Возможно, из-
за этой приобретенной сверхчувствительности ему не давал покоя кровоподтек на Симином
лице. Этот кровоподтек воспринимался им как личный враг, как человек, нет, даже не
человек, а существо, посмевшее разрушить красоту, осмелившееся сотворить такое с его
женщиной.
Вот и сегодня утром, глядя в лицо растрепанной со сна и чем-то расстроенной Симы, он в
сотый раз пожалел, что смалодушничал, не разобрался с тем подонком по-своему, по-мужски, без свидетелей и милиции. А еще он думал, что придется рассказать ей про брата, про то, что
он через тридцать минут после своего бегства на железнодорожном переезде врезался в
электричку и умер мгновенно – на взгляд Ильи, слишком быстро для человека, с чьего
молчаливого согласия совершилось одно и планировались еще три убийства. Слишком
быстро…
Впрочем, не ему решать. Его задача – хотя бы на время оградить от всего этого Симу. Он
просил следователя не говорить ей про брата. Всего пару дней, пока Максим не поправится.
Следователь обещал.
А еще Илья думал, что безумно любит эту непостижимую женщину, которую судьба в
качестве призового лотерейного билетика подсунула ему восемь лет назад, которую он не
уберег, не удержал, которую обидел… Женщину, которая родила ему сына.
Он думал, что в их отношениях все слишком сложно, слишком запутанно, что любовь и
ненависть переплелись так сильно и пылали так ярко, что трансформировались в какое-то
новое чувство, неизвестный науке сплав. Им еще предстояло проверить этот сплав на
прочность.
И они обязательно его проверят… если Сима выйдет, наконец-то, из ванной.
Ну, сколько можно?! Нужно выходить. Не стоять же целый день под обжигающе-горячими
струями! Хотя она бы с радостью. Если бы не Максим…
Она и так слишком расслабилась прошлой ночью, забыла про все на свете. А у нее в
