- Расскажу тебе его позже, - сказал я.
- Ты только оттягиваешь неизбежное.
- Я знаю. Я хорош в этом.
Могу сказать, что нога Мэгги не сгибается, она идет медленно и сначала ступает левой
ногой. Черт, хотел бы я забрать ее боль себе. Это отстойно - знать, что она всю жизнь
будет хромать. Злость на мою сестру, за то, что она сделала с Мэгги, проносится через
меня. Если бы не безответное решение моей сестры сесть за руль этой машины пьяной,
возможно она бы не повернула в сторону с такой силой, когда эта белка выпрыгнула
перед ней и Мэгги не попала бы под машину. Я могу играть в игру “что если” вечно, но это
не сможет изменить тот факт, что Мэгги единственная, у кого навсегда останутся
физические последствия с той ночи.
- Тебе нужно присесть? - спрашиваю я, мысленно пиная себя, за то, что поставил ее в
такую ситуацию.
- Я в порядке. Прогулки обычно помогают облегчить спазмы.
Я беру у нее рюкзак и перекидываю его через плечо, рядом с моим. Я качаю головой,
наблюдая за ее борьбой. Она останавливается и кладет руку себе на бедро.
- Не смотри на меня так.
- Как так?
- Как будто ты винишь себя. Мы оба знаем, что… хорошо, вообще-то сейчас все в
“Перезагрузке” знают, что это все была не твоя вина, хотя ты и расплачиваешься за это
практически в течение почти двух лет.
В ее взгляде столько жалости, что мне становится не хорошо, где-то в моих кишках.
- Просто покажи мне место, где я смогу сходить в ванну и съесть что-нибудь на завтрак. Я
умираю с голоду. У меня есть около двухсот долларов, что бы израсходовать их, прежде
чем нам придется просить милостыню.
Ее слова, словно нож, пронзают меня насквозь.
- Ты не будешь просить милостыню. Никогда. Поняла это? У меня есть около двадцати
баксов. Затем, я что-нибудь придумаю.
Только лишь одна картина того, как она просит что-либо, возникшая в моей голове,
заставляя покрыться кожу мурашками.
- Я пошутила, говорит она, удивив меня насмешкой, - Я не из рода попрошаек.
- Прости, - говорю я.
Прости за то, что слишком остро отреагировал. Жаль, что я поставил ее в эту ситуацию.
Прости, за каждый хреновый случай.
Мы проходим пару кварталов, пока не добираемся до “У Пита” - маленькой закусочной, которая вероятно обречена быть с жиром, плесенью и запятнанной плиткой на потолке,
но у них есть ванна и гадкая дешевая еда, то что нам нужно.
После того, как мы сели в кабинку, Мэгги ушла в ванну. А я сижу, сложа руки, и думаю, как
я собираюсь рассказать ей новости о моем плане.
Я огляделся вокруг на два занятых стола. Парень в порванной фланелевой рубашке стоял,
попивая чашку кофе около стойки. Старик сидел один в другой будке, смотря в окно, в то
время как медленно, один за другим, по кусочкам ел хлеб. Интересно, он смотрит в окно,
ожидая кого-то… или смотреть в окно лучше, чем вспоминать, что он обедает сам с собой.
А, может быть, он вовсе и не смотрит в окно. Может, он мечтает о какой-то девушке,
которую любил и потерял. Я не хочу стать таким, как один из этих парней… одиноким и
жалким.
Когда Мэгги возвращается, ее хвостик исчез, она больше не выглядит так, словно спала на
деревянном полу. Она проскальзывает в кабинку, напротив меня. Я тянусь к ней через
стол, чтобы взять ее руки в свои.
