- Настя, что-нибудь вкусное на завтрак приготовить?
- Потом, как вернешься. Скажу.
Спокойно так говорит. Я еще подумал: полегчало ей. Лицо светлое, без муки и боли.
Вышел. Минут тридцать возился во дворе. Сорвал гроздь калины. Решил в вазу поставить. Настя ее любила. Захожу в комнату.
- Смотри, что я тебе принес.
А ее уж нет. Она меня специально отослала на улицу. Все знала, только я не верил. От этого мне сейчас больнее стократ. Телеграмму Ане дал, не послушал свою голубку. Теперь очень об этом жалею. Хоть бы дочь родила хорошо, а не то буду виноват перед женой.
Стемнело. Вечер шагнул в комнату. Не найдя огня, занавесил сумраком углы, портреты на стенах, мебель. Призрачная тень от цветов на окнах легла на пол. Лунные блики заиграли на зеркале. Дед и внучка тихо беседовали. Теперь это были не два чужих человека, а родные души, пережившие горе.
ГЛАВА 11
Таня заметила: в классе к ней стали относиться более чутко, как к тяжело больному человеку. Догадалась: кто-то сказал одноклассникам, что она осталась с дедушкой. Все решили, что ей не до веселья. Девушке было неловко за невольный обман. Не о бабушке она так горевала, а тосковала о далекой любви. Ее тронула и удивила доброта этих ребят. В прежней школе, вряд ли бы вошли в ее положение. Только наблюдали бы с любопытством.
"А разве я не вела себя также? Тоже не бросалась на помощь, если случалась беда, - разбирала теперь она свое поведение. - Сочувствовала, но считала лучше не вмешиваться".
Таня вспомнила о сестрах Сарычевых. Двойняшки Оля и Юля три дня не ходили в школу. Когда, наконец, появились, то были молчаливы, не веселы, почти ни с кем не разговаривали. Женька спросила, что у них произошло? Получив ответ, что умер отец. Сообщила об этом всем одноклассникам. Сейчас со стыдом осознала как они им "посочувствовали". Перестали общаться и все. А Лариса бросила им в след:
- Сидят, как статуи. Я понимаю несчастье, но зачем своим видом окружающим настроение портить.
Тогда она тоже подумала: "Нельзя на людях свое горе показывать".
А теперь воспоминания жгли душу.
"Глухая я, что ли была, бессердечная? Или пока сама не переживешь - не поймешь другого человека. Но эти ребята смогли понять меня. Значит, что-то не так и в нашем классе, и во мне самой".
В месятом "А" дурным тоном считалось говорить о любых неприятностях или бедах. Веселый, неунывающий человек, которому все нипочем - вот та маска, которую старались все носить. Не рассказывать о своих проблемах и не замечать чужих. Все должно быть легко и просто. А кто не такой - в порошок. Кто мешает - в сторону. Не путайся под ногами. Когда это началось и не вспомнить.
Леша Саченко тоже был на ее и одноклассников совести. Рассудительный, спокойный, юноша хорошо учился, но как-то заболел. Почти два месяца пролежал в больнице. Два раза его проведали всем классом. Шумно врывались в палату, шутили, желали скорейшего выздоровления. А когда Саченко пришел в школу и никак не мог осилить программу, никто не предложил ему свою помощь. Сам Леша не попросил. Дополнительную обузу взваливать на себя никто не захотел. Юноша болезненно переживал. Ему долго не удавалось догнать одноклассников. Двойки поселились в его дневнике. Потом Таня увидела его с девочкой из параллельного класса, которая занималась с ним изо дня в день, почти месяц, оставаясь после уроков. Парень усвоил программу - снова стал хорошо учиться. Она тоже могла помочь, но поленилась.
Каждый из их класса думал: "У меня мало времени, пусть кто-нибудь другой помогает".
Почему-то теперь многое виделось в новом свете. Нет, она и раньше понимала, что дурно, а что нет.
