юноша осознал: его отношение к этой девушке совсем другое, чувства тоже иные.
Почти неделю Лукьянов потерянно сидел в классе, пока насмешливый голос Чернова не привел его в чувство:
- Эй, Онегин, неужели страдаешь по своей Татьяне? Что сидишь не весел, голову повесил?
Одноклассники дружно захохотали.
Александр поднял глаза и встретил презрительный взгляд Ларисы. Юноша покраснел, будто поймали за недостойным делом.
После этого случая он не показывал виду, как ему плохо. Старался выглядеть прежним, неунывающим. Его друзья, старое окружение навязывали прежний стереотип поведения. Вырваться из которого не у всякого хватит мужества. Уж очень живучи в школе маски, личины. Если кого-то в классе посчитали клоуном, то заставить относиться к себе серьезно сложно. А если раньше слыл крутым, не имеешь права дать слабину. Маски носили почти все. Это была защитная скорлупа, но она часто прирастала, ломая характер и судьбу. Сашка, не привыкший, что над ним могут смеяться, быстро нацепил прежнюю личину - рубахи-парня. В каждом классе находились такие ребята, которые срывали навязанные им маски. Бунтовщиков признавали, меняя о них мнение, надевали следующий образ. Таня не "престижная" девушка, она из тех, кого считают странными, несовременными, себе на уме. С ней не получится легко гулять, вести себя вольно, так как считается удобно в отношении других. Васильевой не расскажешь сальный анекдот, она не станет пить вино из горлышка бутылки, пуская по кругу.
"Скучный экземпляр, - считали его друзья. - С ней только всерьез? А какой дурак в семнадцать лет дружит всерьез? Только трудности с такими девушками".
"Нет, Таня явно неудачный выбор", - объясняли ему парни.
Когда она находилась рядом, Лукьянов не обращал внимания на шуточки друзей. Ему было все равно, что они думают. Но сейчас ее не было, и он лишился той уверенности, которую она придавала. Почти физически ощущал, как раздваивается: в школе прежний, уверенный, циничный умник, а наедине с собой растерянный, страдающий человек.
Вечерами ему не хотелось никуда идти. Слушал музыку в своей комнате, надев наушники, чтобы мать не приставала с расспросами. В уме прокручивал все разговоры с Таней. Порой так увлекался, что видел ее объемно, ярко. Даже начинал говорить вслух. Вспоминал, как изучал ее. Пытался понять главное: различие между ней и Ларисой. Хотел разобраться: почему все пошло не так, как он планировал? Почему его тянет к этой Васильевой? Чем она так волнует? Ведь раньше он не замечал ее. Если бы не тот договор, то и не обратил бы внимание. Эта мысль испугала юношу. Он мог не узнать, что способен на высокие чувства. "С Васильком хотелось говорить стихами".
Вокруг нее находилось особое, сильное, притягивающее его поле. Лукьянов раньше не общался с такими девушками. Они казались отсталыми, нудными, книжными червями. В душе уважал их за чистоту: такие были недотрогами. Но предпочитал веселых, красивых девиц без предрассудков.
"И вообще, - думал юноша, - некрасивой девушке легко быть недотрогой. На нее просто не покушается никто. А с симпатичной тихоней не хотят связываться. А будь у них возможность, вряд ли остались бы скромницами. Конечно, бывают и исключения, почему нет. Их девичья гордость - это что-то давно не нужное, древнее".
Так он думал. В шумных компаниях не смущался, когда кто-нибудь при нем целовался. Не тяготился развязных речей при девушках. Считал, раз слушают - значит, нравится. На вечеринках, выпив вина или чего-нибудь покрепче, ребята устраивали с девочками игры на раздевание. Лариса и ее подруги подходили по всем параметрам его друзьям.
И вдруг Таня. Она была совсем другой. В ее присутствии неловко ругаться матом. Самое удивительное: она оказалась совсем не скучной. У нее был свой взгляд, свое мнение по многим вопросам. Много знала. Интересовалась происходящим в мире, стране, спорте. Сашке было интересно поговорить с ней на такие темы, которые в его кругу даже не затрагивались. Девушка умела пошутить, подурачиться, рядом с ней хотелось стать лучше. Расстояние, на котором Таня держала всех, стало ему заметным. Его подпустила ближе всех. Это было доверие. К ней относились все те понятия, которые Лукьянов считал устаревшими:
