абсолютно ничего не почувствовала. Кроме, пожалуй, единственной мысли, которую я твердила себе – должна идти во что бы то ни стало, должна, должна… Я старалась сохранить равновесие и не смотреть вниз. Шла. Очень медленно – но шла. Бездна осталась сзади. Когда под моими обеими ногами оказалась твердая почва, я подумала о том, что только чудом я не упала вниз. Обернулась. Из – за моих плеч провал казался еще больше и страшнее, чем раньше. Я спустилась со стены, полумертвая от эмоций и от усталости, и села прямо на пожелтевшую от июльского солнца траву. В тот момент я была по – настоящему счастлива. Я сказала себе: если смогла перешагнуть через пустоту, значит, смогу преодолеть всё. С тех пор я говорила себе так постоянно. Испытывая перед чем-то ужасающий страх. Перед тем, как шагнуть через бездну. Я говорила себе, что есть только один путь – вперед. И нужно сделать шаг, во что бы то ни стало…
В редакционной комнате теперь не было никого. Я подошла к стенному шкафу и спокойно достала сумку моего врага. Открыла. Стала рыться. Не представляю, что было бы, если бы кто-то застал меня в тот момент. Я не думала об этом. Но никто не вошел. Мое удостоверение лежало в самом низу, заваленное какими-то бумажками. Забрав его, я вернула сумку в шкаф. И вышла из помещения редакции.
На улице начался дождь. Воздух был холодный. Когда я прошла на пресс – конференцию и получила листок аккредитации, зал был почти полон. Я увидела своего знакомого, занявшего мне хорошее место. Сиятельное появление персоны обычно начинается с толп охраны, которая влетает в помещение, нагло шарит по нему лапами и глазами и безудержно хамит всем. Так было и на этот раз. В зал вломилась толпа жлобов двухметрового роста с мобильниками, сопровождаемые персональной «звездной» съемочной группой. Эти вели себя еще более нагло, чем положено.
Я увидела его в тот момент, когда обернулась в поисках своего оператора. Есть такое совершенно удивительное ощущение: чувствовать, когда кто-то не отрывает от тебя глаз. Я всегда верно определяла этот источник раздражения, где бы он не был. По моему телу жадно, словно липкие мошки, ползали мужские глаза. Откровенно раздевающие взгляды всегда вызывали у меня раздражение. Потому, что нельзя так нагло рассматривать незнакомого человека! Это некрасиво, не умно и не хорошо. Я поймала на себе именно такие глаза. Иногда чужой взгляд подобен выстрелу в упор.
В помещении пресс – конференции было очень много людей, но я точно встретилась с мучающим меня взглядом. Он стоял возле стены и смотрел на меня. Когда я увидела его лицо, сразу и резко у меня перехватило дыхание. Все внутри замерло, я прекратила дышать, и мир вокруг завращался с небывалой скоростью! Дело в том, что передо мной на расстоянии нескольких метров от моих глаз стоял тончайший автопортрет моего кошмара. Только намного моложе и повыше ростом. Те же каштановые волосы. Те же хитрющие, смотрящие с наивным выражением лживые глаза. То же выражение лица – немного удивленное и надменное, резкая складка в уголках суровых губ. И квадратная форма черепа, способная принадлежать только начальнику. Впрочем, при ближайшем рассмотрение сходство этим и кончалось. Это был он и не он одновременно. Но все – таки это был абсолютно другой мужчина. Когда я рассмотрела это, то снова смогла дышать.
Во – первых, он был моложе. На вид ему было не больше тридцати. Максимум – 31, но нисколько не сорок! Во – вторых, он был намного выше ростом (около 185), и не так коренаст. Он был строен и худощав. У него была светлая кожа лица.
Лицо моего кошмара, жесткое и словно зазубренное на ощупь, было похоже на покрытую жилистыми бугорками насыпь. И кожа всегда казалось землисто – сероватого цвета. После наших свиданий я всегда ходила с красными отметинами на подбородке и вокруг губ – такой жесткой и твердой была его кожа. Правда, это было редко – потому, что он редко меня целовал. Он вообще не любил целоваться. В первое время я сама лезла к нему. А он позволял себя целовать, проявляя снисходительную мягкость. В конце концов, мне надоело с ним целоваться.
Кожа этого человека, по всей видимости, была нежной. Где-то в глубине меня появилась предательская мысль о том, как, должно быть, приятно целоваться с мужчиной, у которого мягкая и нежная кожа лица. Он по – прежнему не отрывал от меня глаз. Смотрел очень прямо. И ясно. Теперь, после длительного созерцания, когда я успела его изучить, мне показалось, что он скорее не похож на моего любимого, и я нашла этот факт очень приятным. Наверное, столь бурное сходство было обыкновенной
