прислушаться.
Но отчего-то было грустно и тревожно. Что-то важное Олег с Антоном потеряли в Лондоне. То, чего так и не смогли вернуть после.
Весна, пришедшая вслед за морозной и переменчивой зимой, протекла мирно и неспешно, неторопливо передвигаясь от одного месяца к другому, ничем, в общем-то, не выделяясь. Июнь же принес с собой не только лето и начало школьных каникул у Даши, но и долгожданное тепло, которое ждала Москва.
И летом, в начале июля, они с Олегом отправились в Калининград.
Она могла бы и отказаться, дядя Олег сразу сказал ей об этом. Но она была согласна ехать. Ради Юрки. Чувствовала невыразимую словами потребность вновь оказаться рядом с ним. Ведь ей даже не разрешили с ним попрощаться! И это чувство незавершенности не покидало ее, все те годы, что она жила без него, с каждым новым днем заново переживая потерю.
Он был таким маленьким, таким беззащитным, совсем кроха...
Она должна была заботиться о нем и оберегать, вылечить. Но не оберегла, не защитила.
И, когда они с Олегом спустились к кладбищу, миновав старый, по-прежнему забитый досками дом, остановились у могилки Юрки, заросшей густой травой, у Олега из груди вырвался разочарованный вздох.
Болезненно сжалось сердце при виде взгляда, которым окинула последнее "пристанище" брата Даша. Сколько нежности и сестринской любви, смешанной с досадой, болью и отчаянием, читал он на ее лице!
Поток кружащихся ноющих мошек вонзились в грудь наконечником отравлены стрел.
- Ты скучаешь по нему, ведь правда? - тихо спросил Олег, тронув девочку за плечо.
Даша вздрогнула, почувствовав это легкое прикосновение, но не обернулась к нему, сжалась, напряглась и молчала. Не произнесла ни слова. Стеклянными глазами смотрела на заросшую травой могилку брата и стискивала зубы, чтобы не зарыдать.
Его никто так и не навестил за эти годы. Никто так и не пришел...
Сердце ее разрывалось от боли, и слова не могли сорваться с губ, даже если бы она захотела что-либо произнести. Но она не хотела. Она хотела молчать, чувствуя это духовное единение с человеком, которого любила больше кого-либо в этом мире.
А профессор Вересов, глядя на девичьи скованные, словно под тяжестью вины, подрагивающие плечи, и напряженную спину, понимал, что не имеет права вмешиваться в это немое общение сестры с братом. А потому, касаясь онемевшими пальцами темных волос девочки, и заправляя локоны за уши, тоже молчал.
- Да, - проговорила она, наконец, после продолжительного молчания. - Я очень скучаю по нему.
- Я понимаю... - прошептал Олег сухими губами.
- Особенно по ночам, - продолжила Даша, не отрывая взгляда от заросшего травой холмика.
Сейчас она не была ребенком, которому едва исполнилось одиннадцать. Она была взрослой девочкой, которая испила в этой жизни такую огромную чашу горечи, которой захлебнулись бы очень многие. Горше становилось от осознания подобной несправедливости, и Олегу нечего было сказать, чтобы ее успокоить.
Они пробыли на кладбище больше часа, а, когда, неспешно возвращаясь назад, Олег предложил зайти в кафе, чтобы пообедать, Даша равнодушно пожала плечами, не поднимая головы.
