бы, так низко пасть, испачкаться. Не допустила бы! Она другая, не такая. Он чувствовал это, он знал...
Но он, действительно, взбесился. Он был не просто в гневе или ярости, он психовал. Отчаянно и жестко психовал. Он проторчал под ее дверью битые полчаса, пытаясь достучаться до девушки и вынудить выйти, с ним объясниться, но так ничего и не добился. Даша оставалась непреклонной. А, когда после его очередной тирады о недопустимости ее поведения в этом доме, она яростно рыгнула ему через дверь:
- Убирайся к черту!
Он понял, что дожидаться здесь ему нечего. Девчонка не выйдет к нему. Ни он, ни она не были готовы к конструктивному разговору, беседа непременно закончилась бы ссорой. А это было не самым лучшим началом их отношений... их совместной жизни. Их совместной жизни под одной крышей.
Черт побери, он не привык к тому, чтобы отвечать за кого-то, следить за каждым шагом, наставлять. Все эти годы он отвечал лишь за себя, лишь за себя нес ответственность, о себе заботился!.. А теперь, когда в его жизни появилась она... Черт побери!..
Антон, то ли застонав, то ли зарычав в голос, перевернулся на живот и, схватив полушку в тиски своих рук, уткнулся в нее лицом. Бесшабашная девчонка! В первый же день своего пребывания в его доме она умудрилась испытать на прочность его нервы, которые и так уже в последние дни рвались тонкими нитями.
Он старался, пытался игнорировать ее, относиться к ней холодно и безразлично, быть категоричным и равнодушным, ведь преуспел он в этом с остальными, нацепив на лицо безучастную маску. Почему же с ней не выходит оставаться спокойным и уравновешенным?! Она, будто прочитав его мысли, разгадав его натуру, суть, вновь и вновь уничтожала его тем оружием, которое он хотел применить в отношении нее. Она убивала его собственной холодностью и равнодушием. Она била и ранила по больному, давила, задевая струны тех чувств, которые, он думал, смог спрятать в глубине своей души многие годы назад. Но она выудила их на поверхность.
И оставаться с ней спокойным, равнодушным, безразличным и непроникновенным было невозможно.
Что-то в отношениях между ними было не так. Не так, как должно было быть. Как
И Антон бесился от осознания того, что он что-то упустил. Что-то важное, ценное, нужное...
Но, засыпая уже почти на рассвете, он не успел понять этого упущения, не смог еще его разгадать. Но осколками разорванного сном сознания он понимал, что не оставит этого просто так.
Он дознается, в чем дело.
Естественно, не выспался. На утро встал с ощущением, что всю ночь мотался по городу до бессилья, и диким желанием разнести в пух и прах все вокруг себя. Каким чудом он нацепил на лицо равнодушную маску, он не понимал, но, схватив в кулак сдержанность и невозмутимость, приказал себе держаться.
И поэтому, когда двое вышли из своих комнат, направившись в кухню, настроение у обоих было такое, что только тронь, и можно загореться, вспыхнуть спичкой и остаться кучкой пепла на ладони.
Даша, направившись к кухне, услышала какое-то движение и, замерев, думая, что это Антон, застыла в дверях, не решаясь войти. Что за черт! Почему она стоит мраморным изваянием? И перед кем пасует, - перед Антоном Вересовым!? И, насупившись, сделала решительный шаг вперед именно тогда, когда за ее спиной послышались шаги, и тихий раздраженный голос ее благодетеля выговорил:
- Уже встала?
Даша обернулась к нему и, зачарованно глядя на мрачное лицо и облаченное в свободные серые штаны и белую футболку тело, не могла произнести ни слова.
- Ты здесь? - проговорила она. - А там тогда кто? - она ткнула пальцем в сторону
