пентхауса или из офиса в Кроссфайре, а гораздо ниже, так сказать, ближе к земле. Здесь его связь с городом была более интимной.
— Я не разделяю твоих опасений, — говорил он во встроенный в наушник микрофон. — Да, я отдаю себе отчет о рисках… Перестань болтать. Вопрос закрыт и не подлежит обсуждению. Составляй договор так, как и было решено.
Поняв по металлу в его голосе, что разговор серьезный, я решила не мешать. Я так и не смогла точно определить, что там было в той бутылке. Наверное, витамины и какой-то алкоголь. Словом, выпивка для опохмелки. Напиток приятно согрел желудок, но меня сразу потянуло в сон, поэтому я прошла на кухню за чашкой кофе.
Подзарядившись кофеином, я расположилась на диване, чтобы проверить сообщения на своем смартфоне. И нахмурилась, обнаружив, что пропустила три звонка от папы, все в районе восьми утра в Калифорнии. Кроме того, нашлась еще дюжина пропущенных звонков от мамы, но общаться с ней раньше понедельника я не хотела. А еще там было сообщение от Кэри, буквально кричавшее: ПОЗВОНИ МНЕ!
Предварительно глотнув крепкого кофе, я сперва перезвонила папе.
— Ева!
Я сразу поняла: что-то случилось. И невольно выпрямилась.
— Папа… У тебя все в порядке?
— Почему ты не рассказала мне о Натане Баркере? — В его голосе звучала неподдельная боль. У меня мурашки поползли по спине.
Твою мать! Он знал. У меня задрожали руки, и я пролила горячий кофе прямо себе на бедро и руку. Но даже не почувствовала боли. Я была в панике от папиной реакции.
— Папа, я…
— Как ты могла ничего мне не сказать?! А Моника тоже хороша! Боже мой… Почему она молчала?! — судорожно вздохнул он. — Я имел полное право знать!
У меня защемило сердце. Мой папа — человек, способный потягаться с Гидеоном своей выдержкой, — кажется, плакал.
Чувствуя, что начинаю задыхаться, я поставила чашку на кофейный столик. После смерти Натана с его дела несовершеннолетнего правонарушителя был снят гриф секретности, и таким образом все ужасы моего прошлого стали доступны любому, имеющему возможность получить доступ к некогда закрытой информации. И у папы, как у полицейского, такая возможность, естественно, была.
— Но ты ведь ничего не мог поделать. — Я испытала самый настоящий шок, но ради папы постаралась взять себя в руки. Мой смартфон запищал, сообщая о входящем звонке, но я решила его пропустить. — Ни тогда, ни после того.
— Я мог быть рядом с тобой. Мог позаботиться о тебе.
— Папочка, ты и так сделал все, что мог. И самое главное — свел меня с доктором Трэвисом. Что изменило всю мою жизнь, поскольку я смогла решить свои проблемы. Невозможно передать словами, как помогли мне консультации доктора Трэвиса.
Он застонал, и стон его был полон душевной муки.
— Я должен был сражаться за тебя с твоей матерью. Ты должна была жить со мной.
— Господи! — У меня все перевернулось внутри. — Ты не вправе обвинять маму. Она понятия не имела, что происходит. А когда все открылось, то сделала максимум возможного…
— Она не сказала мне! — закричал он так громко, что я даже подпрыгнула. — Она обязана была сказать, черт побери! И как она могла не знать?! Ведь наверняка имелись следы… Как она могла их не замечать? Господь всемогущий! Ведь я видел их, когда ты приезжала в Калифорнию.
Я всхлипнула, не в силах больше сдерживаться:
— Я умоляла ее не говорить тебе. И заставила ее дать мне твердое обещание.
— Ева, ты ничего не могла решать. Ты была тогда ребенком. И она лучше тебя знала, что надо делать.
— Прости! — заплакала я. Непрерывный звуковой сигнал, говорящий о непринятом звонке, довел меня
