— Понимаю, — ответила она. — Деспотическая мать, формирующая у сына комплекс кастрации, — это первое, что приходит в голову. Но я бы не стала так уж слепо верить в стереотипы, потому что есть риск сбиться с пути и устремиться по ложному следу. В его случае вполне вероятно наличие другой женщины, отравившей ему существование, например тещи. Или вообще не родственницы. Но в одном вы правы. Женщина здесь присутствует.
— Женщина, которой он мстит в символической форме, убивая других, похожих на нее?
— Д-да, — произнесла она с не укрывшейся от него неуверенностью.
— Но вы в этом сомневаетесь.
— Сама не знаю. Если бы речь шла о матери или о ком-то, кто олицетворяет для него мать и от кого он хочет избавиться… Понимаете, тогда в этих убийствах четко прослеживались бы эмоциональные и сексуальные подтексты. Но до сих пор на них не было ни намека.
— Он уносит с места преступления принадлежащие им вещи.
— Спортивную сумку. Дамскую сумочку. Не очень-то тянет на сексуальные символы. Он даже не прикасается к жертвам. Знаете, что меня поразило? Он ведь назначил второй жертве свидание. Так что ему мешало завести ее в укромный угол и там делать с ней все что заблагорассудится? Но нет. Он до самого конца старался не попадаться ей на глаза. В этих убийствах слишком много холодной рассудочности. Если отвлечься от выбора оружия, то он действует едва ли не как наемный киллер.
Киллер. Надо же. Сам он ни за что не додумался бы. Хотя…
— А эпизод в больнице? Образец безрассудства.
— Это правда. Но я бы сказала, что его акция в больнице была направлена не столько против жертвы, сколько против полиции. Ему во что бы то ни стало нужно доказать, что он сильнее вас.
Мартен подумал об угрозе, нависшей над Марион. Убийца ступил на тропу мести. Может быть, теперь он откажется от первоначального замысла и переключится на новую цель, для них гораздо более ясную? Он задал этот вопрос психологу.
— Нет, — решительно ответила она. — Напротив. Я уверена, что он продолжит серию убийств. Он должен продемонстрировать, что вы против него бессильны.
— Звучит неутешительно, — вздохнул Мартен, — но лучше такая определенность, чем никакой. Спасибо.
Они обменялись еще парой фраз и простились.
Мартен улегся в постель и услышал, как в замке поворачивается ключ. Изабель. Она на цыпочках прошла по коридору, открыла дверь на кухню. Хлопнула дверца холодильника. Неужели после ужина у Мириам она вернулась домой голодной? Вдруг он вспомнил свою первую жену. Во время беременности она постоянно хотела есть.
Шаги переместились из кухни в ванную. Изабель приняла душ и ушла к себе в комнату.
У Изабель будет ребенок. А он станет дедом. Они вполне могут поселиться у него, места хватит. Переделать кабинет в спальню, всего-то и делов. Все равно он им практически не пользуется. Он засмеялся в темноте. Наверняка у нее на этот счет собственные планы. Она приняла смелое решение, в результате чего ей придется зажить совершенно другой, взрослой жизнью со всеми ее обязанностями, компромиссами и ответственностью. Ничего общего с рационально мыслящей, честолюбивой, всегда себе на уме Марион. Такие, как она, не рожают по залету.
Вдруг он вздрогнул. Зачем ей понадобилось тратить два дня отпуска на посещение старого друга? Если этот парень не ее любовник, — во что он готов был поверить, — о чем она с ним советовалась?
О боже, охнул он. Господи боже. Ей тридцать два года. Самый опасный возраст.
Он сел на кровати и зажег свет. Протянул руку к телефону, но тут же отдернул ее.
Что она сказала? «С тобой сегодня трудно разговаривать». Она собиралась сообщить ему нечто важное, но он, погруженный в мысли об убийце, ее не слушал, и она отказалась от своего намерения. А потом они поссорились, и она влепила ему пощечину. И расплакалась. Раньше он никогда не видел, чтобы она плакала. Она смотрела на него глазами ребенка, не понимающего, за что его наказывают: «Что плохого я тебе сделала?» Такое поведение совсем не в ее привычках. Она изменилась.
