предположить, но в конце концов приходит к неизбежному выводу, что не мертв и даже не очень-то парализован. Он шевелит пальцами на ногах, поднимает колени и насвистывает тему из «Рокки», которую поначалу ошибочно считает мелодией из «Звездных войн». Детьми они с Чаком ставили запись из «Рокки» и устраивали в гостиной боксерские поединки понарошку, с каждым новым ударом обогащая палитру звуковых эффектов. Он уже позабыл об этом, о Чаке, о том, каково это — быть братьями. Уж очень давно он думал о себе как о чьем-то брате. Надо бы заехать к нему, посмотреть, как он там. Он не помнит, когда перестал это делать.
Он встает и на какое-то время слепнет. Все становится белым, он теряет равновесие, врезается в стену, спотыкается о кроссовки и падает ничком. Он перекатывается на спину, и зрение возвращается.
Это становится любопытным.
Кейси просовывает голову в дверь и видит его на полу. Тревога на ее лице обнадеживает и ранит одновременно, поэтому он закидывает руки за голову и старается принять вид отдыхающего.
— Что ты делаешь? — спрашивает она.
— Я думал, что умер.
— Так оно и выглядело на первый взгляд.
Она подходит и ложится рядом. Они оба смотрят в один и тот же потрескавшийся потолок.
— Ты думал, смерть выглядит вот так?
— Ну, некоторое время я ничего не видел.
Это явно ее беспокоит, и он ненавидит себя за то, что ему приятна ее тревога.
— Хочешь, я позвоню Ричу? — спрашивает она.
— Вот уж точно не хочу, чтобы ты звонила Ричу.
— Да? А если ты через час умрешь, а я вот не позвонила, у меня будет травма.
— У тебя и так травма.
— Есть такое дело, — признает она. — Так что мы тут делаем на полу?
— Да так просто, знаешь ли, изучаем Вселенную.
Это не Вселенная. Это твой потолок.
— Не надо так буквально.
— Вселенная — очень хреновое местечко.
— Это уже похоже на консенсус.
Он наблюдает, как ее взгляд скользит по длинной трещине на потолке. В профиль, вот так, лежа, она выглядит много младше, совсем девочка.
— Чем хочешь заняться сегодня? — спрашивает он.
Она весело смотрит на него.
— А каковы варианты?
Любые. До неба и выше.
Она на секунду задумывается.
— Бранч?
— Я говорю, все что хочешь, выше неба, и все, что ты придумала, — бранч?
— Не уверена, что мы живем под одним и тем же небом.
Он смотрит на нее. Она смотрит в ответ. У нас и вправду могло быть что-то очень хорошее, думает он, и горечь, словно вода, наполняет его легкие.
— Иногда мне тоже так кажется, — говорит Кейси, и он понимает, что снова произнес это вслух. — Но я стараюсь не думать, иначе начинаю злиться на тебя.
Он переворачивается и встает — ощущая себя, как после олимпийского марафона: кровь жарко прилила к лицу, и он чувствует себя толстым и старым.
— Мы идем на бранч.
— В «Дагмар», — говорит Кейси, вскакивая так резво, будто ее дернули за ниточки.
— Обязательно?
Она бросает на него пронзительный взгляд, в котором ясно читается, сколько его многолетних
