каждом удобном случае она принимается превозносить достоинства своего будущего супруга. Она начала работать над вышивкой с изображением Пирса в шерстяном плаще.
Лукреция скорее пройдет через игольное ушко, чем сумеет передать портретное сходство своей неуклюжей иглой, думал Джон. И незваный аромат розовой воды и сладких яблок внезапно наполнял ноздри.
Он заглушал волнующий запах терпкими благоуханиями пряностной комнаты. Стоя у очага, Джон ждал, когда жаркое пламя истребит теплый аромат девичьей кожи, преследующий его, вытянет в дымоход вместе с дровяным дымом. На меня нашло помрачение, говорил он себе, вспоминая головокружительный момент в спальне наверху. Только необъяснимое появление мистера Паунси спасло меня. Он словно воочию видел поднятое к нему лицо с призывно разомкнутыми губами. Еще мгновение — и я бы пропал, мысленно повторял юноша.
Уже забили первых коров и туши повесили на крюки в разделочной мистера Андерли. Цапля очистил от водорослей пруды, чтобы ловить в них сетями. Из Столлпорта прибывали бочки с рыбой, оплетенной кожистыми листьями ламинарии. Он состряпает десерт, который подавал королю, решил Джон. Только на сей раз в пруду из кристально прозрачного желе будут лежать символы любви: кольца, стрела, алое сердце.
Последние дни пронеслись бессонной круговертью хлопот. В кухнях нарастало возбуждение, и вместе с ним внутри Джона нарастало напряжение, знакомое по предыдущим пирам. Король покинул Лондон и направляется к Ноттингему, сообщал «Mercurius Bucklandicus». Граф Эссекс возмутил против него чернь. Прибывающие гости только об этом и говорили между собой, а их слуги сеяли волнение среди усадебной челяди. Этот пир ничем не отличается от других, думал Джон накануне бракосочетания. Все так, как должно быть. Завтра Лукреция напудрится, нарумянится и нарядится в серебристо-голубое платье… Для Пирса.
— Она сейчас с сэром Уильямом, — раздался голос Филипа. — Он наведался к ней в комнату. Мне Джемма только что сказала.
— Сэр Уильям? — Почему-то Джон не мог представить лорда Бакленда поднимающимся по той лестнице. Или идущим по тому коридору. Или стучащим в ту дверь.
— Какая-то суета непонятная, — сказал Филип. — Сэр Филемон проводит совещания в зимней гостиной. В Элминстер послали нарочного.
— Сейчас? — изумился Джон.
Час был поздний, в кухнях стояла тишина. Филип пожал плечами:
— Может, король вернулся в Лондон.
Они вдвоем шли по коридорам, заглядывая во все кухонные помещения: разделочную, пряностную, пекарню и прочие. Филип открывал двери кладовых и погребов. Нигде не было ни души, усталые повара и поварята уже отправились на боковую. Однако, приблизившись к лестнице, друзья увидели знакомую фигуру, шаткой поступью сходящую по ступенькам.
— А, поваренок, — невнятно промычал Пирс и взмахнул оплетенной бутылкой, обдавая Джона и Филипа густым винным духом. В другой руке он держал деревянную пивную кружку.
— Повар, лорд Пирс, — поправил Джон, переглядываясь с другом. — Позвольте нам проводить вас наверх.
— Когда я спустился сюда, чтобы провозгласить тост за невесту? Поднимем чашу, а? Все эти обманные кушанья, что ты ей стряпал…
Голова Пирса качалась из стороны в сторону, но глаза не отрывались от Джона. «Что же Лукреция ему рассказала?» — подумал тот. Пирс хотел было налить в кружку вина, но у него подсеклись ноги, и Джон с Филипом подхватили его под руки. Он повис мешком между ними.
— Уберите от меня лапы, — пролепетал Пирс. — Я могу стоять не хуже вас. — Один глаз у него открылся и снова уставился на Джона. — Уж я попотчую леди Люси горяченьким.
— Несомненно, мастер Пирс.
— Все эти твои сладости. Она мне все про них рассказала. Думал занять мое место, а? — Теперь открылся и второй глаз. — Рядом с королем.
