Баклы. Закрывая глаза, он видел столы, ломящиеся под тяжестью блюд, источающих густые запахи и пряные ароматы. В ушах зазвучал собственный неуверенный голос. Он пообещал матушке, что сохранит Пир. Но как же это сделать теперь?
Он еще многому должен научиться, сказала она. А потом предостерегла: Пиром стремятся завладеть другие.
Джон метался и ворочался на жесткой земле, переносясь мыслями от последних слов матери ко дню, когда он впервые заметил сторожку на гребне далекой горы. Она служила там, сказала мать. И прибежищем для него она выбрала усадьбу Бакленд.
— Запомни, если тебя приведут к сэру Уильяму, стой смирно и не подымай глаз, — наставлял мальчика Джош на следующее утро. — Это в случае, если тебе не прикажут опуститься на колени. Сэр Уильям не любит, когда на него смотрят. То же касается и его дочери.
— И твоего друга мистера Паунси, — добавил Бен.
— Пожалуй что, — согласился Джош. — Всех там называй «мастер», даже если они никакие не мастера. И не пялься на них, как пялился на Бена…
— Не
— И сквозь не пялься, — сказал Джош. — Никому не нравится, когда с ним обращаются как с дырой в живой изгороди. — Он одернул на мальчике плащ и пригладил торчащие пучки волос. — Все понял?
Джон кивнул. Состояние тупого безразличия прошло. Сейчас, к своему удивлению, он впервые за долгое время ощутил нервную дрожь в животе. Помогая грузить вьюки и баулы на лошадей, он вспомнил сухое замечание, оброненное матушкой касательно сэра Уильяма: «Вряд ли тебе доведется когда-нибудь его увидеть…»
Проселочная дорога нырнула вниз, потом опять пошла в гору и снова устремилась вниз. Длинный пологий спуск привел в Кэллок-Марвуд, где они прошли мимо древней церкви из неотесанного камня, солодовни и мельницы. Джон шагал рядом с мулом. Впереди слышались крики и грохот тяжелых колес. За следующим поворотом проселок слился с широким большаком, запруженным людьми, повозками и животными. Чуть дальше дорога круто шла вверх.
Та самая гора, сообразил Джон. С опушки леса Баклы она казалась такой крохотной. Прямо на ней и находится усадьба Бакленд.
Нескончаемый поток телег, возов и взопрелых носильщиков медленно полз вверх по крутому склону. С обеих сторон от дороги простирались буковые леса. На гребне горы виднелись две приземистые каменные башни и между ними — заколоченные массивные ворота с гербом. Но изображение на гербе скрывалось под толстыми досками.
— Сэр Уильям саморучно заколотил ворота, — сообщил Джош мальчику.
Скоро они достигли подножия склона и начали подъем. Повсюду вокруг Джона орали возницы, понукая напрягающих жилы лошадей или невозмутимых волов. Тяжелые колеса проскальзывали в песчаной грязи. Мужчины в зеленых куртках наблюдали с привратных башен за столпотворением внизу, направляя поток людей и повозок в более узкие, боковые ворота. Джош шагал за запряженной волами телегой с бревнами, ведя в поводу пегую кобылу. Уже скоро сторожевые башни нависали прямо над Джоном. Перед самыми воротами он обернулся.
Далеко на горизонте тянулась темная полоса леса Баклы. Над деревьями едва виднелась дымовая труба, не толще волоса. Мальчику вспомнились последние слова матери: «Я еще не все рассказала…»
Он никогда больше не услышит этих слов. Теперь ему придется учиться обычаям усадьбы Бакленд. Джон повернулся обратно и посмотрел вдоль обсаженной буками подъездной аллеи, по обеим сторонам которой раскидывались лужайки, а в конце высилось уже знакомое грандиозное здание. Снова взгляд мальчика заскользил по окнам, дверям, воротам и крышам, словно выискивая место для посадки. Громадные трубы над мощными каменными стенами изрыгали густые клубы белого дыма. Его прислала сюда матушка. Здесь начнется его новая жизнь…
— Эй, баранья башка! Иди давай или убирайся с дороги!
