рано или поздно проваливался в забытье. К счастью, сердце являлось не каждую ночь.
Глава вторая
Сезон охоты на цапель
Рыжий коротышка с нескрываемым скепсисом оглядел Марка с головы до ног. «Особый консультант? – читалось в его взгляде. – Прислали вояку-десятинщика, он мне тут наконсультирует!» На маркиза Ван дер Меера руководитель группы контактёров отреагировал ещё хуже. Инорасцам доктор Тиберий Фабиус Лепид не доверял с детства. Увы, приходилось терпеть: по факту контактами с пленниками занимались помпилианцы, но проект находился в юрисдикции Совета Лиги.
– Доктор Лепид, будьте добры, опишите нам ситуацию.
Госпожа Зеро была сама вежливость, но коротышку тон старухи ничуть не смягчил. Что это за консультанты, которых надо за ручку водить?!
– Объекты номер один и два: Мекатль Куолли и Яотль Чикахуа. Рядовые спецподразделения. Имена и звания – всё, чего мы смогли от них добиться. Любуйтесь…
В обзорной сфере развернулась просторная комната с широченным окном в полстены. Жильё походило на апартаменты комфортабельного отеля. Две кровати, мягкие кресла, стол; встроенные шкафы, сервисная автоматика. Двери в душевую и санузел – раздвижные, как принято у астлан. Интерьер и мебель – в охристо-золотистых тонах.
Ну и, конечно, скрытые камеры наблюдения.
Картину портило одно: рядовые спецподразделения нисколько не напоминали постояльцев отеля. Скорее уж пациенты психиатрической клиники: стандартные, цвета толченого кирпича, штаны и робы, кожаные сандалии на босу ногу. Мекатль, если верить нашивке на рукаве, сидел на кровати, уставясь в окно. Он едва заметно покачивался, словно в такт неслышимой музыке. Яотль бродил из угла в угол. Останавливался, утыкался взглядом в стену, пялился на неё в недоумении. Казалось, астланин силился понять: откуда на его пути возникла преграда? Затем Яотль разворачивался и нога за ногу брёл обратно.
Лица обоих коверкала одинаковая гримаса: ожидание счастья, сладостная пауза. Было жутковато видеть преддверие оргазма, застывшее на минуты, часы, дни.
– …экстремально высокий уровень нейромедиаторов: дофамина, серотонина, эндорфинов, – вещал доктор Лепид. – Объекты пребывают в состоянии постоянной эйфории. Попытки медикаментозной и волновой нейтрализации эффекта дали слабовыраженный и кратковременный результат. При попытках вербального контакта наблюдались приступы гиперактивности объектов. Просьбы, требования… Я бы сказал, мольбы. С переходом в истерические припадки, которые с трудом удавалось купировать. Постепенно приступы становились реже. Около недели назад они прекратились полностью. Объекты замкнулись в себе, на контакт не идут.
– Чего они требовали?
– Боюсь, хромает программа перевода. Они настаивали, чтобы их немедленно «отправили в солнце». Возможно, какая-то метафора. Идиома? Я склоняюсь к эйфорическому бреду. При такой концентрации нейромедиаторов в крови…
– Это не бред, – вздохнул Марк. – И не метафора.
– У вас есть предположения, господин консультант?
Вопрос доктора сочился ядом сарказма.
– Предположения? У меня есть ответ.
– Не поделитесь ли со мной своими знаниями?
– Сперва вы ответите на мои вопросы. Как долго объекты пребывают в состоянии эйфории?
– Около трёх месяцев. Всё время, что находятся под нашим наблюдением. Их сюда такими доставили.
– А до того, как попасть к вам?
– Нам сообщили, что объекты впали в эйфорическое состояние с момента… – Лепид покосился на ларгитасца и закончил, тщательно подбирая слова: – С момента изъятия их из привычной среды.
