слишком мало места. На ней тьма народа. Смотрят, молчат. Улыбаются. Это вам что, цирк?! Дуэль на клеймах?! Легче было драться в сумеречном зале, чувствуя в руках копье. Скользкое древко, черный обсидиан наконечника. Мелькает, движется. Входит в плоть, открывая красное, кипящее. Выныривает, чтобы вернуться.
Карты сминаются, рвутся.
Была Ойкумена, и нет.
В открытую дверь входит ягуар. Ложится у порога, загородив дорогу. Кладет голову на лапы, притворяется, что дремлет. Левый глаз Катилины поблескивает янтарем.
Пуговицы выскальзывали из пальцев. Казалось, они завидуют другим пуговицам: маленьким, перламутровым. Те свободно валялись на полу, в ошеломляющем беспорядке. Никто их не принуждал стать в строй, не заставлял лезть головой в петлю. Уже застегнувшись, взявшись за галстук, Марк сообразил, что пропустил ряд. Рубашка скособочилась, сидела как на чучеле.
Вздохнув, он начал всё по новой.
– Не переживай, – смеясь, заметила Изэль. – Хочешь, помогу?
Пока Марк стоял у зеркала, она успела расстелить диван и сейчас лежала не вдоль, а поперек, самым вызывающим образом. Одеться астланка и не подумала. Вот бесстыжая, вздохнул Марк. Он устал, как после марш-броска в полной выкладке. Воображение живо рисовало доктора Лепида, пускающего слюни у обзорников. Начнет шутить, решил Марк, дам в морду. А там хоть трибунал… Впрочем, трибунал светил так и так, при любом раскладе.
– Это честный плен, – сказал он с горьким сарказмом. – Никто не скажет, что я не сопротивлялся до последнего. Только когда речь зашла о рабах… Марк Тумидус, благодетель рабов! Какой помпилианец смог бы это вынести?
– Я тебя изнасиловала, – согласилась Изэль. – Подай на меня в суд.
Потянувшись всем телом, она мурлыкнула: большая, гладкая кошка. У дверей заворчал Катилина: впору было поверить, что беседу ведут два ягуара, самец и самка, а обер-центурион Кнут, дурак безмозглый, тут вовсе ни при чем.
Марк тщательно заправил рубашку в брюки.
– Сделай меня помпилианкой, – повторил он, затягивая ремень. – Ты это серьезно?
– А что?
Изэль забросила руки за голову. Ее отражение в зеркале… Марк постарался сосредоточиться на кителе. Чертовы пуговицы, сговорились, что ли? Пять в ряд, плюс еще две на накладных карманах. Марк не помнил, когда расстегнул карманы, а главное, зачем.
Он представил на своем месте дядю, отца, деда. Пожалуй, только старый клоун легко выпутался бы из сложившейся ситуации. Клоуны привычны к дурацким положениям.
– Ты и впрямь рассчитывала… Нашла способ, да?
– Способ как способ, не хуже прочих. Если драка в пирамиде может сделать из помпилианца астланина, почему секс под домашним арестом не может сделать из астланки помпилианку?
– Дура, – с чувством произнес Марк. – Дура набитая.
Изэль расхохоталась:
– Нет, мой герой. Я не надеялась, что всё так просто. Но способ есть, я уверена. Найди его, а пока будем довольствоваться тем, что в нашем распоряжении. Вдруг получится? В крайнем случае, рожу ребеночка. Маленького астланчика…
– Почему астланчика?
– Кто ещё может родиться у двоих астлан?
– Я – помпилианец. Ты же сама просила, нет, требовала…
– Ты – два в одном флаконе. За одну цену.
– А ты – воплощение цинизма. У детей в межрасовых семьях не сохраняются энергетические свойства родителей. Родишь варвара, будешь с ним нянькаться… Погоди! Как это: родишь? Ты что, пила таблетку?
