за привилегию помене трудиться и поболе за это иметь… Ибо в этой стране везде так! За таковую привилегию, почитающуюся высшей ценностью существования, каждый день ведется нескончаемая война. И на этой войне гибнут люди. Чаще всего — хорошие люди… Настоящие люди. Не такие, как вы. А те, кто долгом своим полагает не жалеть собственной жизни ради того, чтобы хоть малой трещиной повредить мерзкую систему. Чтобы хоть ненамного стало не так, как есть…

Трегрей прервался неожиданно. На этот раз его слова не встретили дружным хохотом. Это была не обычная «проповедь от Гуманоида», это было нечто другое. А спустя мгновение парням стало и вовсе не до смеха…

Сразу же после того, как он закончил говорить, не потрудившись даже подождать реакции на свои слова, Олег в два быстрых шага достиг низкой перекладины для упражнений на пресс. Наклонился, схватил короткую стойку, качнул ее в одну сторону, другую… Стойка захрустела, взрыхлила землю — и Олег рванул ее на себя и вверх и вытащил целиком, вместе с бетонным «башмаком»; причем, сама толстенная металлическая перекладина погнулась посередине. Олег выпрямился, выдохнул. Бледность его стала прямо-таки мертвецкой, с просинью. Под глазами обозначились темные круги, а жилка на виске вздулась невероятно — будто вовсе не жилка это была, а пытавшийся выбраться из-под кожи, куда невесть как забрался, крупный червяк. Олег Гай Трегрей стал страшен.

Он метнулся ко второй стойке и выдернул ее, покривившуюся, уже не расшатывая. И тут же взялся за вторую перекладину, нижнюю… А потом перешел к следующему снаряду…

Спустя четверть часа старая спортплощадка напоминала территорию, подвергшуюся ковровой бомбардировке — повсюду, на изрытой земле валялся искореженный и измятый металлический хлам, обломки бетонных «башмаков».

Олег, покончив с последней конструкцией, сделал шаг в сторону и беззвучно осел наземь, словно тело его истратило все силы, без остатка.

А две группы парней, захваченные невероятным зрелищем за секунду до того, как сшибиться в свирепой свалке, еще несколько минут стояли, увязнув в напружиненной тишине. Будто опасались: шелохнется кто-нибудь из них — и тот, кого они называли Гуманоидом, снова поднимется, чтобы закружиться в своем чудовищном танце. И кто знает — не обрушится ли он на них, не найдя больше ничего, что можно крушить?..

Боевой азарт у тех, кто еще недавно жаждал крови, испарился полностью.

Олег не поднимался. Но подойти к нему долго никто не осмеливался.

* * *

Съемка велась в помещении самого обыкновенного школьного класса. Камера, установленная на первой парте среднего ряда, держала в центре кадра пустующий стул, за стулом на стене располагалась чисто вымытая доска, на полочке под которой можно было увидеть поролоновую губку и несколько разнокалиберных кусков белого мела.

— Ужас какой… — прозвучал молодой взволнованный женский голос, обладательница которого находилась, судя по всему, позади работающей видеокамеры. — Вы слышали, что они говорят? А я еще вам не верила…

— Да, воспитанники этого детдома — детишки необычные, мягко говоря. Я, между прочим, с самого начала подозревала нечто подобное, — этот голос, нисколько не взволнованный, а напротив, уверенный и властный, принадлежал другой женщине, постарше. — А уж когда своими глазами увидела, как эти самые детишки выпрыгивали из окон… чтобы броситься на ОМОНовцев… На взрослых здоровых парней! На представителей власти! Ты, Люда, человек опытный; ты мне скажи — это что же тут с ними сделали, а? В кого превратили? Это же… тоталитарная секта какая-то!

— Ужас, ужас!.. — продолжала сокрушаться Люда. — Бедные искалеченные дети. Вы ведь слышали, какие у них суждения, какая оценка реальности. Ужас!

— Так, — прервала ее Елизавета Сергеевна, — сокрушаться потом будем. Сейчас надо работать. Давайте следующего!

Через секунду раздался дверной скрип, и в кадре появился приземистый крепкий подросток,

Вы читаете Мерило истины
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

2

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату