всякой обивки. — Если есть версия, ее надо до конца выработать!
— Нет там никого, — в который раз, но теперь уже с ощутимой злостью сказал Сильвер. — И смысла нет туда соваться, ты что, не понимаешь? Вообще никакого смысла! К тому же, опасно это! С гэбэшниками связываться из-за какого-то сопляка…
— Чего ты боишься-то? Опасно!.. — скривился Ефим. — В этом городе ни одного человека нет, с кем бы папа разобраться не смог. И не пререкайся! Я приказал — выполнять!
Гусь молча дрожал в вонючей полутьме подъезда. Он с трудом уже понимал, что, собственно, происходит, и давно перестал верить, что когда-нибудь из этой передряги сможет выбраться. Единственное, что ему было ясно, — дело, которым руководил Ефим, безнадежно провалено. И в попытках хоть как-то спасти положение Ефим увязал в глупостях и несуразностях все глубже и глубже.
— Как скажешь, командир, — скрипнул зубами Сильвер. — Тебе перед Мишаней отчитываться… Эх, лучше б я с пацанами свалил отсюда…
— Открывай! — скомандовал Ефим.
Сильвер склонился над замочной скважиной, между пальцами его забегал какой-то металлический крючок. Что-то щелкнуло, и дверь открылась.
Ефим первым вошел в темную прихожую. За ним, втолкнув перед собой Саню Гусева, шагнул Сильвер. Закрыл дверь.
— Свет не включать! — распорядился Ефим.
В квартире, конечно, никого не оказалось.
— Уходим? — предложил Сильвер. Он явно нервничал, но старался этого не показывать. — Ты ж, я надеюсь, не собираешься здесь засаду устраивать?
Ефим не успел ответить. На лестничной площадке застучали, приближаясь, шаги. Скрежетнул в замочной скважине ключ…
Ефим качнулся из прихожей в комнату. Сильвер последовал за ним. Гусь омертвел от страха. Ноги его подогнулись, и, чтобы не упасть, он схватился за какую-то случившуюся под рукой металлическую штуковину.
Дверь медленно отворилась.
Неразумно было бы атаковать обоих вооруженных противников. Безусловно, их следовало нейтрализовать поодиночке. Но, пропустив одного из врагов в дом, Олег рисковал жизнью Алексея Максимовича — сомнений в том, что враг настроен серьезно, не оставалось.
Как только Зяма ступил на крыльцо, Олег неслышно подался назад. На мгновение он прикрыл глаза, на виске его коротко толкнулась голубая жилка, просвечивавшая сквозь кожу буквой «Z». Зяма приоткрыл дверь и неожиданно ловко проскользнул в образовавшуюся неширокую щель. Чтобы добраться до кухни по полутемному коридору, ему довольно и трех секунд, прикинул Олег.
Значит, при самом худом раскладе, жить Глазову оставалось еще несколько мгновений.
Трегрей вспрыгнул на плиты, за которыми прятался. И оттуда метнулся к Сверчку.
Сверчок вздрогнул, дернул головой по направлению к источнику звука, приоткрыл рот… Больше ничего предпринять он не успел. Рука, в которой он держал пистолет, хрустнув, перестала слушаться. Чудовищной силы удар в грудь вышиб из Сверчка дыхание. Тело его, лишенное всяких чувств, кувыркаясь, взлетело в воздух и, врезавшись в металлическую сетку забора, сползло вниз.
В какой момент этот пацан оказался вдруг на кухне, Зяма не заметил. Он уловил только, как хрустнула, распахнувшись, створка окна, что-то темное и большое метнулось через подоконник, куда-то исчез из поля зрения седоволосый клиент, который разинув рот только что столбом стоял посреди кухни, у стола, — а на месте клиента появился парень в «цифре». И в руках у парня был пистолет, дуло которого черным хищным глазком смотрело Зяме прямо в лоб.
— Благоволите оружие бросить ко мне и улечься на пол лицом вниз, руки заложив за голову, — спокойно и даже, как показалось Зяме, доброжелательно предложил парень.
