идеями мириться нельзя. Карл должен был проявить жестокость по отношению к гражданам Гента ради блага их же потомков.
Он замолчал, словно бы ждал, что я на это скажу.
— Это чрезвычайно интересно, — рискнула заметить я.
— Да уж, — отозвался епископ, резко обернулся и пристально посмотрел на меня. — В Нидерландах вообще происходит чрезвычайно много интереснейших вещей. Вы не согласны?
Я часто задавалась вопросом: что именно ему известно? Шпионы, которых Гардинер посылал следить за мной, все как один исчезли с лица земли. Мог ли он с уверенностью утверждать, что я покинула Англию, притворившись женой Жаккарда Ролина? Я говорила всем, что якобы на время уезжала из страны в поисках Эдмунда Соммервиля, но так и не смогла найти его. Никто не знал подробностей моего путешествия. Сеньора Хантараса я больше не видела. Да и Жаккард, насколько мне было известно, в Англию не вернулся.
Мы подошли к башне. Епископа приветствовал еще один стражник и выразил готовность сопровождать нас.
— Не надо, я знаю дорогу, — ответил Гардинер.
По истертым каменным ступеням центральной лестницы я поднялась вслед за епископом на второй этаж. Я хорошо помнила, что от многолетнего использования ступени истерлись, посередине каждой из них образовалось углубление.
— Прошлую ночь король снова провел в Винчестерском дворце, — сказал Гардинер. — Я имел честь быть хозяином на приеме и торжественном обеде. Несколько месяцев уже не видел его таким веселым. Малышка Катрин Говард танцевала до упаду.
Я вздрогнула:
— Катрин Говард присутствовала у вас на приеме?
— Разумеется. Ах да, нам сюда.
Мы подошли ко второй двери. Возле нее стоял страж.
— Сестра Джоанна, — обратился ко мне Гардинер, — я совсем забыл сообщить вам кое о чем. Король выразил желание вызвать вас ко двору. Его величество хочет побеседовать с вами. И заказать серию гобеленов. В четвертой жене ему не нравится абсолютно все, за одним только исключением: он восхищен гобеленом с фениксом, который Анна преподнесла ему в качестве свадебного подарка. А гобелен этот, как известно, ткали вы.
Я смотрела на епископа, не в силах скрыть смятение.
Удовлетворенно улыбнувшись, Гардинер сделал знак стражу, чтобы тот впустил нас.
Гертруда Кортни сидела в кресле у камина, в руках у нее была книга. Комната оказалась довольно уютной. Друзья пожертвовали всем, чем могли, чтобы создать ей комфортные условия, поскольку деньги и имущество Кортни были давно конфискованы.
На маркизе было зеленое платье, изящные домашние туфли, но никаких украшений. В ее положении это было бы явно лишним. Морщины на лице Гертруды обозначились еще глубже, чем в первый раз, когда я видела ее, но глаза сверкали все той же энергией.
— Джоанна! Вы и представить не можете, как мне вас не хватало! — Приятный мелодичный голос ее тоже нисколько не изменился.
— Я вернусь через час, — сказал Гардинер.
— Благодарю вас, епископ! — с чувством проговорила Гертруда. — Я никогда не забуду, что вы для меня сделали.
— Не сомневайтесь, маркиза: я всегда буду продолжать делать для вас все, что в моих силах… но вам следует набраться терпения.
Он знаком велел мне остаться, а сам вышел и закрыл за собой дверь.
— Вы хорошо выглядите, Джоанна, — сказала Гертруда. — Дайте-ка я вас обниму.
Я обняла ее хрупкое, но еще довольно сильное тело и заметила:
— Я слышала, что вас, возможно, скоро отпустят.
Оживление Гертруды сразу исчезло.
— Меня — возможно, но не сына. Пока король жив, Эдвард не покинет Тауэр, — прошептала она и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
Мы подошли к камину и сели у огня.
— Говорят, брак с Анной Клевской так и не консумирован, — пробормотала Гертруда.
— Да. Ни для кого не секрет, что королю она с самого начала очень не понравилась. Ходят слухи, якобы советники Генриха усиленно ищут повод для развода. Говорят даже, что его величество не пожелал возлечь с молодой женой. Так что сына она Генриху не родит. Второго сына у него от Анны не будет.
