— Тупица, — прошептал Человек в Противогазе. — Какой же я тупица. — Он с силой ударился головой о приборную панель. И еще раз.
— Или ты сейчас же прекратишь, или я оставлю тебя на обочине. Нечего вымещать свои неудачи на интерьере моей машины, — сказал Мэнкс.
Машину тряхнуло вперед, и она помчалась прочь от коттеджа. Мэнкс не отнимал рук от лица. Рулевое колесо слегка передвигалось из стороны в сторону, удерживая «Роллс-Ройс» на дороге. Уэйн прищурился, не сводя с него взгляда. Он ущипнул себя за щеку, очень сильно, выкручивая ее, но боль никак не проясняла его зрение. Автомобиль продолжал сам себя вести, значит, или пряничный дым заставлял его галлюцинировать, или… но никакого «
Он повернул голову и посмотрел в овальное заднее стекло. Он в последний раз увидел озеро под низким пологом тумана. Вода была гладкой, как пластина только что отлитой стали, гладкой, как лезвие ножа. Если мать и была там, то он не видел никаких ее признаков.
— Бинг. Загляни в бардачок, уверен, что найдешь там ножницы и пластырь.
— Хотите, чтобы я отрезал себе язык? — с надеждой спросил Человек в Противогазе.
— Нет, я хочу, чтобы ты перевязал мне голову. Если не предпочитаешь сидеть и смотреть, как я буду истекать кровью, пока не умру. Полагаю, это зрелище очень тебя развлекло бы.
— Нет! — вскричал Человек в Противогазе.
— Тогда ладно. Тебе придется что-нибудь сделать с моим ухом и головой. И сними эту маску. Невозможно с тобой говорить, когда ты в этой штуке.
Голова Человека в Противогазе появилась из-под маски с отрывистым звуком, очень похожим на хлопок пробки, вынимаемой из бутылки вина. Лицо под ней раскраснелось и пылало, слезы исполосовали все его дряблые, дрожащие щеки. Он порылся в бардачке и вытащил рулон хирургического пластыря и маленькие серебряные ножницы. Он расстегнул молнию на куртке своего спортивного костюма, выставив наружу запятнанную белую майку и плечи настолько пушистые, что возникала мысль о гориллах сильвербэк. Он снял майку и застегнул молнию на куртке.
Щелкнул, включаясь, блинкер[129]. Машина замедлила ход перед знаком СТОП, затем повернула на шоссе.
Бинг отрезал от майки несколько длинных полос. Одну из них он аккуратно свернул и приложил к уху Мэнкса.
— Придержите это, — сказал Бинг и жалко икнул.
— Хотел бы я знать, чем она меня порезала, — сказал Мэнкс. Он снова посмотрел в задний отсек и встретился с взглядом Уэйна. — У меня, знаешь ли, с твоей матерью давно нелады. Все равно что драться с целым мешком кошек.
— Чтоб ее черви ели, — сказал Бинг. — Чтоб черви выели ей глаза.
— Что за мерзкий образ.
Бинг обмотал другой длинной полосой майки голову Мэнкса, прижав подушечку к уху и покрыв разрез на лбу. Он начал закреплять повязку полосками пластыря, приклеивая их крест-накрест.
Мэнкс все еще смотрел на Уэйна.
— Ты тихий. Ничего не хочешь сам мне сказать?
— Отпустите меня, — сказал Уэйн.
— Отпущу, — сказал Мэнкс.
Они пронеслись мимо «Зеленой ветви», где утром Уэйн с матерью ели на завтрак сэндвичи. Думать об этом утре было все равно что вспоминать полузабытый сон. Видел ли он тень Чарли Мэнкса, когда только проснулся? Кажется, видел.
— Я знал, что вы приедете, — сказал Уэйн. Он был удивлен, услышав, что говорит такое. — Весь день знал.
— Трудно удержать ребенка от мыслей о подарках в ночь перед Рождеством, — сказал Мэнкс. Он поморщился, когда Бинг прижал очередную полоску пластыря.
Рулевое колесо слегка покачивалось из стороны в сторону, и машина следовала изгибам шоссе.
— Эта машина сама себя ведет? — спросил Уэйн. — Или это мне просто мерещится, потому что он чем-то брызнул мне в лицо?
— Нечего тебе болтать! — закричал на него Человек в Противогазе. — Ни веселья, ни забав, а иначе ждет «пиф-паф». Началась игра в «молчок» — вмиг отрежем язычок!
— Ты прекратишь твердить об отрезанных языках? — сказал Мэнкс. — Я начинаю думать, что у тебя навязчивая идея. Я говорю
