татуировка. – У тебя не хватает большого пальца на левой руке. Так оно и есть. Это ты.
– Нет, это не я. Я убежал не год назад, а семь месяцев.
– Это все равно.
– Может быть, для тебя и все равно, дружище, а для меня – нет.
– Понял: ты типичный убийца. Француз или колумбиец, вы, убийцы, все одного поля ягода – неукротимые. Я всего лишь заместитель начальника тюрьмы. Не знаю, что с тобой сделают, но пока посажу тебя к твоим приятелям.
– Каким приятелям?
– Французам, которых ты привез в Колумбию.
Я последовал за полицейским. Он привел меня в камеру, зарешеченные окна которой выходили во двор. Вот так встреча! Все пятеро снова со мной. Обнялись.
– Мы думали, что ты далеко и с тобой все в порядке, друг, – сказал Клузио.
Матюрет рыдал, как ребенок. Трое других тоже были изумлены до крайности. Увидев всех рядом с собой, я снова обрел силы и уверенность.
– Расскажи нам все о себе.
– Потом. Ну как вы здесь?
– Уже три месяца сидим.
– С вами обращаются хорошо?
– Ни так ни сяк. Нас собираются переправить в Барранкилью, где передадут французским властям, – так, кажется.
– Вот свиньи! А что, если нам рвануть отсюда?
– Ты едва появился, а уже помышляешь о побеге!
– А что в этом плохого? Уж не думаете ли вы, что я с этим смирюсь! Наблюдают за вами строго?
– Днем не очень. Но на ночь выставляется специальная стража. Из-за нас.
– Сколько?
– Трое стражников.
– Как твоя нога?
– В порядке. Даже не хромаю.
– Вы всегда под запором?
– Нет, выпускают во двор погреться на солнышке. Два часа утром и три после полудня.
– Как к вам относятся заключенные колумбийцы?
– Есть несколько очень опасных типов, воры – те же убийцы.
В полдень нас вывели во двор. Мы с Клузио уединились, чтобы поговорить. Но за мной прислали полицейского, который отвел меня в тот же кабинет, в котором я побывал утром. Меня встретили начальник тюрьмы и его заместитель, уже знакомый мне. Начальник сидел на почетном месте. Очень темный цвет кожи, почти черный. Похож больше на негра, чем на индейца. Короткие курчавые волосы. Короткие усы над толстой губой. Резкие и злые складки у рта. Глаза черные и жесткие. Ему около пятидесяти. Ворот рубашки расстегнут, галстука нет. Слева на груди бело-зеленая лента – знак отличия за какие-то заслуги. Присутствовал и сапожник.
– Француз, ты находился в бегах семь месяцев, пока тебя снова не сцапали. Что ты делал это время?
– Был у индейцев гуахира.
– Не советую играть со мной в кошки-мышки, мы тебя быстро исправим.
– Я говорю правду.
– Никто с индейцами никогда не жил. Только за этот год они убили больше двадцати пяти пограничников береговой охраны.
– Нет, пограничников убили контрабандисты.
– Откуда ты знаешь?
– Я жил там семь месяцев, индейцы гуахира никогда не покидают свою территорию.
– Ну ладно, может, ты и прав. Где ты украл тридцать шесть золотых монет по сто песо каждая?
– Они мои. Мне их дал вождь индейского племени, живущего у подножья гор, по имени Хусто.
– Как это у индейца может оказаться такое богатство? Да еще он отдал его тебе?
– Вот что, шеф, вы слышали что-нибудь о краже золотых монет в сто песо?
– Верно, не слышали. По донесениям такой кражи не было. Но это не значит, что мы не наведем справки.
– Наведите, это пойдет мне на пользу.
