еще живоглот.
– Считаешь, это понадобится?
– Он только выглядит безобидным толстяком, на деле хватка у него волчья, а моральные принципы примерно как у пахартской гиены. Если посчитает нужным, утопит в дерьме и тебя, и Готье. А скорее утопит того из вас, кто меньше заплатит.
– Не надорвется?
– Ференц в фаворе у Ланье, – напомнил я. – Да ты и сам это знаешь не хуже меня.
Джек беззвучно выругался и спросил:
– На чем он может меня прижать?
– Ты едешь или нет? – задал я встречный вопрос.
– Придется остаться на заседание следственной группы, – сказал Пратт и попросил: – Выкладывай уже, Себастьян. Не темни.
Стылый воздух к этому времени порядком освежил голову, но я все же предложил:
– Пойдем пройдемся.
– Легко, – сразу согласился Джек. – Только распоряжусь насчет кареты.
На выходе с закрытой территории дворцового комплекса Джек отыскал кучера, велел ему следовать за нами и свернул на темную аллею, где меж аккуратно подстриженных кустов замерли присыпанные влажным снегом скамьи и мраморные чаши фонтанов. Карета неторопливо покатила следом в некотором отдалении.
– Ну и? – первым нарушил Пратт затянувшееся молчание.
– Совсем ты мышей не ловишь, – поморщился я.
– В смысле? – напрягся Джек.
– В хранилище вошли двое – ревизор и «серый сюртук». Больше с ними никого не было, так?
– Так.
– Твоему парню проломили череп и свернули шею, правильно?
– Правильно.
– Грудину искололи ему уже после смерти и раны особо не кровоточили?
– Все верно.
Я остановился и уставился на приятеля:
– Так скажи на милость, откуда взялась вся та кровь, которой намалевали пентакль?
Пратт на миг задумался и опрометчиво заявил:
– В этом нет никакого смысла!
– Так кажется только на первый взгляд, – возразил я. – А вот если предположить, что ревизор казначейства был всего лишь жертвой, то все встанет на свои места.
– Чушь! – взорвался Джек. – Невозможно покончить жизнь самоубийством, самому себе свернув шею!
– А кто, друг мой, – я ухватил его за серебряную пуговицу камзола и притянул к себе, – говорит о самоубийстве?
Пратт высвободился и нервно потеребил рыжий ус.
– Хмырь из Пурпурной палаты? – произнес он какое-то время спустя. – При таком раскладе он точно в деле!
– Несомненно, – подтвердил я, поскольку не видел иного объяснения случившемуся. – Твой парень распотрошил ревизора и намалевал кровью пентакль, потом вскрыл сейфы и отправил мертвеца с наконечниками в Бездну.
– С чего бы ему так подставляться?
– Ты меня об этом спрашиваешь? Откуда я знаю, что ему посулили? Быть может, по плану его должны были просто связать?
– Тому всех доказательств – только невесть откуда взявшаяся кровь!
– Еще смазанная линия пентакля и отметина на сапоге мертвеца, – поправил я приятеля. – Поверь, Ференцу хватит и этой ниточки, чтобы раскрутить весь клубок.
– Если выяснится, что в преступлении замешан мой подчиненный… – Джек скривился, будто надкусил лимон, но сразу взял себя в руки. – Два момента, – заявил он, – лично мне остаются непонятными два момента.
– Излагай.
– Любое прикосновение к проклятому металлу грозит выжечь душу, но этого почему-то не произошло. Ты ведь не заметил ничего необычного, когда осматривал покойника, не так ли?
