– Рисунок ваших действий в поединке ставит меня в тупик. Такое впечатление – в руках у вас не шпага, а… – Васкес замолчал, не в силах подобрать аналогию. – Нож? Нет, нечто более длинное, но недостаточно длинное для полноценного фехтования…
– И что с того? – улыбнулся я.
– Это мешает. Вы должны принять шпагу, сделать ее своей частью…
– Мастер Васкес, вам платят не за то, чтобы вы лезли мне в голову, – холодно заявил я, стягивая колет. – Не надо делать из меня великого фехтовальщика, просто натаскайте и покажите пару трюков.
Инструктор вновь откинул с лица локоны вьющихся волос, покрутил черный как смоль ус и вдруг расхохотался.
– К слову, об оплате моих трудов… – напомнил он.
Я прищелкнул пальцами, и сидевший на скамейке неприметный паренек вскочил на ноги и поспешил к нам, на ходу доставая кошель.
– Клаас, рассчитайся с мастером Васкесом, – попросил я, закинул на плечо мокрый от пота колет и зашагал с заднего двора гостиницы, ставшей временным пристанищем учителя фехтования.
За забором меня уже дожидалась карета, я приветственно махнул рукой поглядывавшему по сторонам Ори и забрался внутрь. Только закутался в плащ и развалился на сиденье, как напротив уселся рассчитавшийся с учителем фехтования Клаас Дега.
– Трогай! – крикнул он сидевшему на козлах Гастону, после прикрыл дверцу и переложил себе на колени свисавший с плеча планшет полкового писаря.
Где мой помощник раздобыл это потертое кожаное чудовище – оставалось только догадываться, но он не расставался с ним ни днем ни ночью.
В остальном же Дега выглядел обычным мелким жуликом – взгляд соскальзывал с него, словно пальцы с обмылка, не в силах отыскать ни единой выдающейся детали. Острое личико, хитрые живые глазки, вечный картуз на макушке и в любую погоду – кургузый пиджачок, вытянутые на коленях штаны и потертые штиблеты. Благо показная расхлябанность и непритязательность в одежде на деловых качествах Клааса нисколько не сказывались. Наоборот, его рвение порой действовало на нервы.
Вот и сейчас, даже не дав мне толком отдышаться, Дега раскрыл планшет и принялся шуршать листами. Я обреченно вздохнул и спросил:
– Ну, и что у нас неотложного на сегодня?
– Шарль обещался заглянуть, – многозначительно выдал Клаас.
– О! – удивился я. – Даже так? Когда он вернулся?
– Вчера вечером.
– Отлично, – улыбнулся я, впрочем, не испытывая от предстоящей встречи особой радости.
С перепродажей опиума торгашам помельче и контролем наших собственных курилен Шарль Фаре справлялся просто идеально, но как человек вызывал у меня откровенную неприязнь. Иной раз, узнав об очередной малолетней любовнице этого растлителя, даже чесались руки его оскопить, вот только замены Фаре не было; приходилось терпеть.
Я задумчиво кивнул, хрустнул костяшками пальцев и уточнил:
– Что-то еще?
Дега без промедления выдал:
– К полудню зайдет Юлиус. Надо полагать, родил очередную гениальную идею.
– К бесам его идеи, – поморщился я.
Старшину работавших от нас нищих постоянно что-то не устраивало, и он вечно пытался выбить из меня какие-то послабления. Получая очередной отлуп, на какое-то время успокаивался, но вскоре вновь принимался за старое.
– Еще Вероника просила выделить сто крон на ремонт борделя.
– Пусть оставляет из выручки. Возврат поставь на лето подекадно равными платежами.
– Боюсь, ее такие условия не устроят.
– Других не будет.
– Хорошо, передам. – Помощник перевернул лист, сделал очередную пометку и вздохнул: – Теперь о неприятном. В пахартском квартале какие-то залетные ухари начали трясти торгашей.
– Много натрясли?
– Вы ж знаете этих язычников, слова из них не вытянешь! – фыркнул Дега.
– Что Эл Руш?
– Еще на той декаде приболел, а его люди только руками разводят. Послать туда Хмурого?
