слишком быстро прервал поцелуй и опустил голову к ней на плечо.
— Джой… — Он глубоко вдохнул. — Меня убивает мысль о том, что ты будешь с другим, но я не собираюсь тебя ограничивать. Я надеюсь, ты разберешься, чего тебе хочется. Просто знай, что я думаю о тебе. Хочу тебя. И я надеюсь, когда ты будешь в городе, мы сможем… побыть вместе.
— Вместе — это как?
Грей поднял голову и поцеловал ее, запустив руку в ее волосы. Сила его страсти прожигала насквозь ее одежду, ее кожу, ее сердце.
— Я все надеялся, что смогу отпустить тебя, — прошептал он. — Но похоже, не смогу этого сделать.
Что ж, по крайней мере, это было нечто доступное ее пониманию. При всем том, что существовала масса причин отказать ему, мысль о том, что она больше никогда его не увидит, заставляла Джой съеживаться, как от холода.
И все же она просто не могла понять, как он мог думать, что она будет с другим.
— Что должно произойти, — прошептала она, — чтобы ты стал мне доверять?
Грей покачал головой:
— Мне не нужно тебе доверять.
— В этом ты ошибаешься.
— Нет, не ошибаюсь. Я хочу тебя. Этого достаточно.
После того как он ушел, Джой села на кровать, думая, что неверно выразилась. Это ей нужно, чтобы ей доверяли. Если они будут вместе.
Господи. Они снова вернулись к тому, с чего начали.
То есть ни к чему. Если не считать страсти.
Два дня спустя Джой неожиданно проснулась в холодном поту от страшного сна, который преследовал ее с той ночи, когда она увидела, как Грей входит в огонь. Все в ее кошмаре происходило так же, как на самом деле. Она видела ту же картину, чувствовала те же запахи, слышала те же звуки. Однако во сне Грей не выходил назад из дома.
Охваченная дрожью и жаром, она выскользнула из постели и прошла босиком по восточному ковру в ванную. Мраморный пол ванной холодом обжег ей ноги, а вода, которую она плеснула себе в лицо, была настолько ледяной, что у нее онемели щеки.
О том, чтобы снова заснуть, не могло быть и речи, по крайней мере на какое-то время, и Джой, надев пахший Греем кашемировый халат, отправилась вниз. Спустившись на первый этаж, она заметила свет, идущий из задней части дома.
— Фрэнки? — позвала Джой.
— Нет, это Алекс.
Она прошла на кухню. Брат в одних фланелевых пижамных штанах что-то разогревал на плите. Одну штанину он подвернул, чтобы она не мешала закованной в гипс ноге, и для надежности заколол двумя булавками выше колена.
Джой подумала, что он, должно быть, замерз, хотя прекрасно понимала, что он мог бы одеться и потеплее.
— Есть хочешь? — спросил Алекс, не поднимая головы.
— Нет. Тебе помочь?
— Надеюсь, что с куриной лапшой я справлюсь без посторонней помощи.
«Господи, какой же он худой», — подумала Джой, опускаясь у стола на стул. За годы физических упражнений на парусных яхтах он нарастил большую мышечную массу, значительная часть которой и теперь осталась на месте. Разница состояла в том, что с него исчез даже самый незначительный слой подкожного жира. Мышцы стали выделяться настолько рельефно, что Джой казалось, будто она может видеть отдельные волокна.
Алекс снял с плиты кастрюлю и налил горячий суп в тарелку. Потом взял костыль. Он осторожно дошел до стола, но когда садился, пролил немного бульона. С сердитым лицом он взял салфетку и вытер лужицу.
Потом опустил ложку, но так и не поднеся еду к губам, а лишь помешивал суп.
— Не спится? — спросил он Джой.
— Нет.
— Кошмары мучают?
— Откуда ты знаешь?
— Испробовал на своей шкуре. До сих пор не отстают. — Алекс сдвинул брови, словно хотел сосредоточиться. Он медленно поднял ложку из тарелки, подул на нее и только потом поднес ко рту.
