Алеха растроганно посмотрел на Харбинца. Потом повернулся к Нюрке, оглядел ее с головы до ног.
— Прям, царевна! — засмеялся Харбинцу, избегая глазами Северьяна. И хлопнул зажатым в правой руке портсигаром по левой ладони. — А чо это мы тута стоим? За стол! За стол! Анюта! Рассаживай гостей дорогих!
Рассадка, как понял Северьян, была заранее оговорена — в центре стола, напротив виновников торжества оставались пустовать два венских стула. «Ленкова ждет!» — догадался Северьян. Тревожное предчувствие окатило сердце, но тут же унеслось, как ветерком подхваченное…
Алеха Сарсатский и Анна Тайнишек успели переодеться в дальней комнате и теперь выглядели по-праздничному.
На Нюрке — муслиновое белое платье в мелкий розовый цветочек, заколотое на груди блестящей брошкой с разноцветными стекляшками, к волосам пристроены белая прозрачная вуалетка и такая же белая бумажная роза.
Алеха сменил гимнастерку на белую ринсовую рубаху с отложным воротничком, который он выправил поверх черного пиджака. На левом лацкане красовалась, как и у Анны, бумажная роза.
— От-так парочка, лебедь да гагарочка! — поощрительно засмеялись за столом. — Чистые господа!
А Мишка-хохленок снова растянул меха гармошки:
И гуляночка пошла-поехала. Под смех и шутки выбрали посаженых отца-мать. Завертелось!
Помня инструкции Бизина, Ленков к застолью не торопился. Выпить и погулять он любил, но, набирая власть и следуя советам Бизина за стаканом не гнаться, убеждался, — прав старый хрыч, должен быть атаман несхожим с рядовой шушерой.
Отправив Бориску к Ложкину с наказом, чтобы его не ждали, садились за столы, Ленков остался в доме Попикова. Застелив стол чистой тряпкой и водрузив на нее маленькую пузатую масленку, разобрал, вычистил и тщательно смазал изрядно потертый «кольт», загнал в гнезда барабана шесть желтых латунных патронов. С другой стороны столешницы за всем этим наблюдала Шурочка, подперев упругую щеку гладкой, оголенной до плеча рукою.
— Ты никак снова на службу собираешься? — проговорила она тягуче, когда Костя затворил щечки револьверного барабана, последний раз провел по оружию тряпкой, поднялся и привычно сунул «кольт» в карман полушубка.
— Еще не знаю, — многозначительно ответил Ленков. — Если будет посыльный…
— Что-то Василий Петрович глаз не кажет, — вспомнила сожителя Шурочка.
— А чо, соскучилась? — ревниво спросил Костя.
— Боюсь я чево-то…
— Не боись, любушка, семь бед — один ответ, — ласково улыбнулся, наклонившись к ней и обнимая за плечи, Костя.
— Какие это семь бед? — забеспокоилась Шурочка.
— Это ж поговорка такая! — засмеялся Ленков. Вытянув руку, щелкнул воображаемым курком. — Ежели сильно будет наседать — успокоим!
Ситникова испуганно поглядела Ленкову в глаза.
— Костя…
— Правильно сообразила, горлица сизокрылая, — усмехнулся Костя, зорко следя за выражением ее лица.
— Мы не только удалые молодчики, а еще мы и лихие налетчики! — пропел с издевочкой.
— Боже мой! — Шурочка закрыла лицо руками. — Были у меня такие догадки!..
— Как не догадаться! — засмеялся Костя уже во весь голос. — Или што, думаешь, твой Васька Попик в стороне? А откель тогда,
