отнеслись к моей способности хорошо их отделать, поэтому, чтобы удалиться в целости и сохранности, они ударили меня под дых: двое держали меня, растянув руки в стороны, а один со всей силы ударил. Я слышал, как они убегали, громко хлопнув дверью, звук гулом повис в воздухе, который я жадно хватал ртом, превозмогая позывы к рвоте.
Кричать мне всегда казалось глупой затеей. Будто я хочу помочь людям, которые бросили меня в подземелье, понять, что они поступили плохо. Поэтому кричать я не стал. Сел на пол и принялся размышлять. Возможно, Каласади все-таки выдал мой секрет, и мою семью эта новость не привела в восторг. Или, что более вероятно, стало известно о моем посещении тайного подвала в винном погребе, где находилась машина Зодчих, и было принято соответствующее решение.
Так я сидел и размышлял около часа. В маленьком окошке камеры появилось лицо. Глупый поступок, по моему мнению, потому что, если бы я хотел, я бы ножом, который мне оставили, искромсал это лицо.
— Приветствую вас, лорд Йост, — сказал я.
Я видел его кратко, перед тем, как он передал меня на попечение капитану Ортензу, но у него было худощавое лицо и маленькие черные усики, и потому его легко было узнать.
— Уильям из Анкрата, — сказал он. Он произнес слова медленно, словно не верил в их истинность.
Сидеть на полу было жестко и холодно. Я понял, что, вероятно, выберусь отсюда значительно быстрее, если дам ему возможность сказать все, что он хочет.
— Каким ядом ты пользовался, Уильям? — спросил он.
В тусклом свете я посмотрел на свою руку. В том месте, где меня укусил паук, рука сделалась бордовой.
— Яд? — спросил я.
— Я пришел сюда не в игры играть, юноша. Я оставлю тебя гнить здесь. Если они умрут раньше, чем ты заговоришь, граф выпишет мавританских палачей поработать с тобой.
Лицо исчезло.
— Подождите! — Я быстро вскочил на ноги, идея с мавританскими палачами мне не понравилась. Какими бы ни были палачи, упоминание о них не может вызвать ощущение комфорта. — Скажите, что случилось, и я все расскажу. Клянусь Иисусом.
Лорд развернулся и собрался уходить.
Я бросился к двери и припал к окошку.
— Я могу спасти их, — солгал я. — Только скажите, кто пострадал.
Лорд Йост повернулся, и я вознес хвалу не небу, а тому, кто надоумил людей лгать.
— У всех стражников дневной смены бредовое состояние, — сказал он. — Несколько из них ослепло.
— Я единственный в нормальном состоянии, и потому меня сочли виновным?
— Очевидно, что ты — ассасин. Возможно, один из тех, кто состоит на службе у Олидана из Анкрата. Если ты дашь противоядие, я гарантирую тебе быструю смерть.
— У меня нет противоядия, — сказал я, недоумевая, кому понадобилось травить стражников.
— Какой яд ты использовал? Ты обещал все рассказать.
— Если я ассасин, почему вы думаете, что я сдержу данное обещание? Я не могу их вылечить, потому что я никого не травил.
Лорд Йост сплюнул (неаристократический жест), развернулся и пошел прочь.
— Подождите. Это могли сделать марокканцы. Зачем королю Олидану травить стражников? Он не собирается посылать армию за тысячу миль, а марокканцы планируют набег.
Он повернул за угол.
— Я не отравился, потому что я ничего не ел! — закричал я ему вслед.
Эхо шагов стихло.
— Потому что ваша еда — дерьмо! — крикнул я.
Я был один.
В темноте ко мне пришел мертвый ребенок, он мрачно наблюдал за мной, голова безвольно висела на сломанной шее. Миллион раз я гадал: неужели там, на кладбище, я убил Катрин? Был ли это мой ребенок, который никогда не родился, потому что я убил его мать? Или это был один из тех детей, чья кровь на моих руках? Дети Геллета. И потребовался монстр, чтобы сделать их реальными для меня. Монстр не по внешнему виду. Монстрами я называл Гога и Горгота. Челла и я были мерзкими по своими делами, но не внешне.
Но почему отравили стражников? Это могли сделать марокканцы, но им вряд ли удастся захватить замок в результате одного
