На мгновенье высунувшись из-за кучи, Федоров спрятался за нею вновь. И тут же раздался еще один выстрел.
Это было не очень хорошо. Можно, конечно, перебегать от укрытия до укрытия, но куда ни кинь, а перебираться через дорогу придется. Открытое пространство, между прочим. И если из того же пистолета по бегущему можно промазать, то картечь сделает дело как надо. Одна-две штучки обязательно заденут и остановят.
— Эй ты, крутой! — послышалось с другой стороны дороги. — Если твой зверь еще хоть раз тронет Миньку, получишь гранату.
Блеф. Или — нет? Попытка заговорить зубы?
— Бросай оружие — и никто тебя не тронет! — крикнул в ответ Ларион.
— Так я тебе и поверил.
— Твое право.
А вот теперь для острастки следовало бы и выстрелить. Напомнить о том, что и он вооружен.
Федоров неодобрительно взглянул на труп точильщика. Запах разлагающей плоти забивал ноздри, будил рвотные рефлексы. Знал бы об этом его противник, может, не стал бы так нервничать. А то, что он нервничает, — и к бабке не ходи. Патроны дороги, а денег у него не хватает даже на сигареты, но палит почем зря, словно на ярмарке.
Он еще раз выглянул из-за кучи, тотчас метнулся в сторону и, дождавшись выстрела, высунул голову с противоположной ее стороны. Маневр оправдался. Ларион успел увидеть, как из-за укрытия показалась голова противника. Очевидно, тот пытался высмотреть, достиг ли его выстрел цели.
Кретин!
А палец уже сам нажал на курок и обрез в руках у Федорова дернулся. Картечь попала куда надо, но, кажется, враг все-таки успел спрятаться.
«Ничего, — подумал Ларион. — Я его, мерзавца, подловлю, обязательно подловлю».
Он присел так, чтобы исчезнуть из поля зрения, переломил обрез, вытащил из ствола гильзу, сунул ее в карман. Хорошая гильза — ценность. Ее можно снарядить еще раз. Вновь зарядив обрез, он сделал классический перекат к соседней куче. Она была больше, да и тухлятиной возле нее не пахло.
Где там противник?
Судя по доносившимся с противоположной стороны дороги звукам, он тоже перебежал. Готовится прийти товарищу на помощь? Тот вроде и кричать перестал, но что там с ним, смотреть уже некогда.
Дорога. Кто первым решится через нее перескочить? Риск, конечно, но и в то же время преимущество. Кто решится? Ведь это выбор, причем очень опасный. Не пришла ли пора прикинуть варианты?
Федоров прислушался.
Кажется, противник затаился. А может, как раз сейчас, надеясь, что он не выглянет, крадучись пересекает дорогу? Или держит его укрытие на мушке, для того чтобы садануть в то же мгновение, когда он высунется оглядеться?
Маневрирование и риск — если не можешь поручиться, что противник тебя не обхитрил. Придется, никуда не денешься. По идее, бандит должен сейчас попытаться освободить своего товарища. Может пострадать Шестилап. А это совсем не дело, поскольку скажется на времени, может быть, существенно. Значит…
Ларион замер.
До него вдруг дошло, что окружающий мир трансформировался. Мгновенно, словно их проглотил прыгнувший из засады зверь, исчезли все звуки, до этого служившие фоном, ставшие заметными лишь после того, как уступили место полной, неживой тишине. Стих даже ветер, и вроде бы слегка изменились тени, отбрасываемые деревьями. Стали более темными, что ли?
Что эти перемены могут означать для человека, уже не раз с подобным встречавшегося? Ответ был прост и ясен.
— Готовься! — крикнул Ларион. — Ведьмы!
И сразу же вслед за этим, словно он разорвал пленку, глушившую до того момента звуки, там, где был Шестилап, взвыл белугой пленник, за которым ему следовало надзирать. И не было в этом крике боли — лишь страх, дикий страх.
— Убить? — послышался голос Шестилапа.
— Отпускай! — крикнул в ответ Ларион. — Пусть уходит! А сам — ко мне! Будет пережидать рядом.
Он знал, что его приятель сейчас не рискует ничем. Бандит, прятавшийся на другой стороне дороги, судя по всему, бросился наутек со всех ног. Его гнал смертный ужас, причем, при такой прыти, шансы убежать у него были. И довольно приличные. Впрочем, стоило ли теперь о нем беспокоиться? Надлежало подумать о себе.
Федоров вскочил, оглянулся, успев мельком увидеть убегающего бандита. Оружие тот не бросил. Зря, между прочим. Бежать
