получится. Она для этого все и разболтала, я так понимаю.
— Умная женщина.
— Станешь умной, если есть дети, муж погиб и нового найти нет никаких шансов.
— Да, конечно, и этот вариант ей очень даже подходит.
— Подходит, только она боится, — ответила Анна. — Вдруг что-то пойдет не так. Вдруг будет больно.
— А Щербак давит?
— Да, говорит, что найдет кого-то другого. И найдет, у него уже есть на примете. Она это знает.
Федоров встал, прошелся по комнате, потом вернулся к Анне, снова возле нее сел.
— Получается, — сказал он, — что у меня остался от силы этот день. Завтра меня из города просто не выпустят. Он найдет повод. Да и сегодня так просто не уйти.
— Наверное, — вздохнула Анна.
— Впрочем, есть один вариант. Только придется поторопиться и сделать все сегодня, прямо сейчас.
— Он безопасный?
— Абсолютно.
— Врешь ведь?
— Нет. Хочешь побожусь?
Она слабо вздохнула, взглянула на него с надеждой и тихо спросила:
— А что если ты все-таки выполнишь желание Щербака? Формально все будет в порядке. Женщина отдаст свое время добровольно, продаст его фактически. Помощник мэра вернет дочь, души в которой не чаял. Думаю, ты можешь поставить условием сделки то, что нам не станут препятствовать жить вместе. И тебе не надо будет уезжать. Счастливый конец.
Ларион вздохнул.
— Это невозможно. Я не могу отступить от своих принципов.
— Даже ради меня?
— Даже так. И потом ты просто не представляешь, к чему это приведет.
— Жаль…
Они помолчали. Анна пожала плечами, слабо улыбнулась, заглянула ему в глаза.
— Мир устроен очень несправедливо. Почему те, кого любишь, все время уходят?
Что на это можно было ответить? Только обнять.
— Но ты вернешься? — спросила она. — Когда-нибудь.
— Вернусь, — ответил он. — И если найду хорошее место, жителям которого будет все равно, кто я есть и что умею, приеду за вами.
— Это хорошо. А такие места на Земле сейчас есть?
— Не слышал, но, может быть, и есть. Я, по крайней мере, буду искать.
— Ну это хоть что-то, — промолвила Анна. — Ты торопишься, но, может быть, у нас еще есть немного времени?
— Попрощаться?
— Да, — сказала она и подставила губы для поцелуя.
Мягкие, нежные, самые красивые губы в мире.
Жуков был коренастым, с солидным животиком. Он сидел в старом плетеном кресле, смотрел на Федорова сонными, слегка навыкате глазами и словно чему-то про себя улыбался, словно одновременно мысленно находился не здесь, а где-то в другом месте.
Еще он курил, старую, без фильтра сигарету. На пачке, лежавшей у него на столе, было написано «Гуцульские». Очевидно, она была с бывших военных складов.
— Объясни, — сказал Жуков, — к чему это может привести? И поподробнее, пожалуйста.
«А может, — подумал Ларион, — я ошибся? Сумеет ли такой увалень справиться с Щербаком? Хватит ли у него для этого сил, энергии? Наверное, уже нет. Впрочем, кто мне мешает в таком случае попытаться прорваться силой, нахрапом? Да никто. Только на это я пойду лишь в самом крайнем случае, а пока — надо объяснять, сидеть и объяснять. Если благодаря этому удастся выехать из города без стрельбы, шкурка выделки стоит».
— В общем, если я выполню хотя бы одну такую просьбу, а судя по всему твой помощник либо сегодня, либо завтра попытается
