Тоже мне, бес-искуситель нашелся доморощенный. И ведь время выбрал совершенно точно.
— Мне его укусить? — спросил кот. — Вот хочется, сил нет, кого-нибудь укусить.
Возможно, при этом он продемонстрировал клыки. Они для подобного вполне годились. Длинные, устрашающие.
— Ты продумай, — сказал мэр.
Трусом он явно не был. Трус в этот момент должен был уже исчезнуть.
— Нечего думать, — сказал Ларион. — Мои способности тут не годятся. А вот помочь в нужный момент Солону следует. Это хорошая мысль.
— Как? — спросил Жуков.
— Очень просто. Атаман гробит кучу энергии, но пока победить не может. Значит, рано или поздно, для того чтобы взять верх, он вынужден будет ненадолго снять защитное поле. Может, всего лишь на несколько мгновений, для того чтобы нанести решающий удар. Вот тут по нему и надо ударить из всех стволов. Ничего другого пока в голову не лезет.
— Хм… — промолвил мэр. — Не такая уж и плохая мысль, я бы сказал. Как определить нужный момент?
— Как только смерч станет крупнее обычного, сильнее. Ловите этот момент. Он может быть очень коротким. И из всех стволов…
— Понял.
В этот раз мэр ушел.
Теперь никто смотреть в небо не мешал, не отвлекал. Ларион и смотрел.
— Ты ему лапши на уши навешал? — тихо спросил кот.
— Нет, — ответил Федоров, — не отвлекай, прошу.
— Как скажешь.
Бой в небе все продолжался. Дубина и шпага. И на каждый возможный удар ловкое парирование синим клинком. Раз, еще раз.
Ну же, сдадут ли нервы у атамана? Решится ли он рискнуть?
Еще один удар. Этот был необыкновенно близко, едва не задел тарелку, но все-таки оказался парированным.
Когда?
Ларион вздрогнул.
Смерч, который в этот раз понимался к небу, был шире обычного. Да и возносился он быстрее, точнее предыдущего. Да и барьер, обозначенный падающими огненными каплями, стремительно уменьшился. Кажется, несколько, на самом его краю, даже пролетели насквозь.
Тело среагировало само, так, будто до этого делало нечто подобное не один раз.
— Огонь! — крикнул Ларион, вскинул автомат и нажал на курок.
Он стрелял, старательно ловя в прицел фигуру атамана. И кто-то сбоку от него стрелял тоже, а еще прямо у него над головой строчил, будто гвозди заколачивал, пулемет и, кажется, он был крупнокалиберный. И не было даже времени посмотреть, тянется ли вихрь к тарелке, сумел ли он ее поймать. Главное сейчас было — расстрелять весь магазин. Полностью, в надежде, что хотя бы одна пуля…
Такая пуля нашлась. И узнать, чья именно, было совершенно невозможно. Да и не имело значения. Главное — она проскочила сквозь истончившийся барьер и попала в цель. Дальше все произошло мгновенно. Барьер рухнул, и тут же в атамана попало столько свинца, что его отшвырнуло на несколько метров. Причем он не просто упал на землю, а еще прокатился по ней несколько шагов, подгоняемый дырявящими его пулями.
Ларион перестал стрелять и отпустил автомат. Из ствола шел легкий дымок. Кот терся мохнатым боком о плечо и кричал:
— Сделали-таки! Получил по заслугам!
Федоров взглянул в небо. Тарелка все еще была там. Вот она полетела в сторону удиравших солдат орды, продолжая сеять огонь, и было понятно, что удрать они не успеют. По крайней мере — многие.
Боевые машины пехоты. Ведьмак взглянул на них и убедился, что от них остались только остовы.
«Что-то слишком быстро они сгорели, — подумал Ларион. — Ненормально быстро».
Он еще раз посмотрел на то место, где лежал предводитель орды. То, что там было, на человеческое тело походило слабо. Забрызганный и подплывший кровью кусок мяса неясных очертаний.
— Кажется, все, — сказал он.
— Да, победа, — отозвался Шестилап. — И это хорошо. Я бы сказал — отлично.
