сейчас не очень весело. Я бы сказал, даже мрачно. Там две орды сразу гуляют, красиво и весело.
— Понятно, — сказал Ларион.
— Выбирай. У меня мало времени.
Ехидный ответ насчет времени так и просился на язык, но Федоров его придержал. Слишком затягивать этот разговор было не в его интересах.
— Насос, говоришь? — переспросил он.
— Да, он самый. И на этом — все. Обещаю. Дальше будешь работать за плату. К мэру теперь, раз такой догадливый, можешь не заходить.
— Добро.
Он прошел через баррикаду, мимоходом отметив, как слегка расслабились ее охранники, и, буквально чувствуя спиной слишком внимательный взгляд помощника мэра, двинулся по улице. Сзади, ступая почти бесшумно, двигался Шестилап. Впереди Лариона ждала работа, а к вечеру — отдых. Он знал: здесь должны варить пиво. И если качают воду из-под земли, из скважины, оно, можно поспорить, окажется неплохим. И вообще, может быть, ничего плохого здесь не произойдет, даже, может, его нехорошие предчувствия не оправдаются? Не каждый раз им сбываться, не каждый.
Вот только с каких это фиников его на входе в город встретил не обычный охранник, а второй по значению в нем человек? Совпадение? Возможно, вполне возможно. Почему он тогда сразу не представился? Это было бы логично. Впрочем, в любом случае, время все покажет. Оно, как говорят ирландцы, самый честный парень.
С насосом все оказалось не то чтобы плохо. С ним было странно.
Нет, то, что агрегат кто-то пытался чинить, было понятно чуть ли не с первого взгляда, стоило только заглянуть внутрь. Причем сказать, что этот неведомый ремонтник совсем ничего не умел, язык не поворачивался. Незнакомец и разобрал где надо так, что обошелся без зубила или кувалды, и все, что запихнул внутрь, было изготовлено вполне себе на уровне. Вот только сообразить как все эти мелкие и, на первый взгляд, соединенные совершено без смысла детальки двигаются да при этом еще и качают воду, оказалось совсем не просто. Кроме того, Ларион никак не мог отделаться от чувства, что сделано это устройство по какому-то совершенно не человеческому принципу. И, понимая это, он даже не стал его разбирать. Просто осторожно тыкал отверткой в одну деталь, потом в другую, смотрел, как они передвигаются, что двигают при этом, пытался прикинуть, к чему это приведет. Не помогло.
Тогда он вернул на место все, что перед этим снял и еще раз убедился, что насос качает. Плохо, медленно, но качает.
Загадка, можно сказать, неразрешимая. Или он рано сдался?
Почесав в затылке, Ларион слегка отодвинулся от насоса и пробормотал:
— И кто же его ремонтировал? Поглядеть бы хоть одним глазком.
— Интересно, да?
Спросил это мальчонка лет девяти-десяти, этакий типичный нахаленок, приставленный к нему ушлым Щербаком якобы для помощи — инструмент подать, подержать какую-нибудь деталюшку. На самом деле, конечно, пацан выполнял при нем еще и роль соглядатая. Обижаться за это не стоило. Мало ли кто и с какими намереньями бродит от города к городу? Известная осторожность тут просто необходима.
— Очень, — с чувством сказал Федоров. — Задать бы этому мастеру пару вопросов.
— Неприятных?
— Почему неприятных? — совершенно искренне удивился Ларион. — Любопытно мне посмотреть на того, кто так думает. Просто посмотреть.
Тут он наконец встретился с мальчишкой взглядом и смущенно кашлянул.
Ну да, конечно. Где были его глаза и почему он сразу не догадался?
Они помолчали.
Потом Федоров спросил:
— Как зовут?
— Солон, — с достоинством ответил юный мастер. — Солон Коноров.
Ларион откашлялся снова. На этот раз, чтобы скрыть улыбку.
— Отец давал имя?
— Мама. Отца нет. Его ведьмы съели, давно уже, лет пять назад.
— Солон… Гм. Умная она у тебя, стало быть, мать твоя?
