Бриттани поморщилась и отхлебнула вина:
— Про тот визит я уже рассказывала тебе. Потом она стала донимать меня звонками. Я перевела ее номер на голосовую почту. Один раз она позвонила сюда. Я пригрозила, что в следующий раз занесу ее номер в черный список. С тех пор она молчит.
— Правильно, сестренка, — одобрительно кивнул Эш. — Постепенно мамочка убедится, что назад ты не вернешься, и найдет другую жертву для своих коготков.
— Тебя она долго доставала, — напомнила Бриттани.
— Ну, я был гораздо моложе, — сказал Эш. Чувствовалось, ему и сейчас неприятно вспоминать семейные баталии. — Ты слишком долго оставалась послушным ребенком. На тебе она будет пробовать разные приемчики. Главное — не давай ей зацепок, и она отстанет.
— Я тебе завидую, — призналась Бриттани. — Знаю, что уже говорила это, и не раз. Но я бы отдала что угодно, только бы приобрести твою уверенность.
Джоузи захотелось ободрить Бриттани. Может, даже обнять. Однако она сидела тихо, не решаясь мешать разговору брата и сестры.
Эш пододвинул свой стул впритык к стулу Джоузи, только усмехнувшись жалобному скрипу обоих стульев. Потом он, обняв Джоузи за плечи, продолжил разговор.
— Мы с Джоузи живем вместе, — небрежным тоном сообщил он сестре.
— Так это замечательно. Вы смотритесь прекрасной парой. Джоузи, расскажи о себе. Чем ты занимаешься?
Получалось, Бриттани ничего о ней не знала. Эш не посчитал нужным рассказать. Джоузи стало немного не по себе. Что бы Эш ни говорил о трудной жизни Бриттани, его сестра происходила из мира богатых. Мира, столь же незнакомого Джоузи, как и мир бездомных. Богатые родители, богатый муж (правда, теперь уже бывший). А брат Эш — тот вообще сверхбогач.
— Я художница. Еще я делаю украшения. Но в основном занимаюсь живописью.
Глаза Бриттани округлились. Джоузи насторожилась и внутренне приготовилась к обороне.
— Вот бы взглянуть на твои картины, — сказала Бриттани.
— Со временем — обязательно. Но не сейчас, — поспешил ответить Эш. — Сейчас Джоузи по горло занята. Она делает серию картин лично для меня, а также выполняет заказ одного любителя живописи, который покупает все ее работы.
— Значит, ты знаменитость? — с детской наивностью спросила Бриттани.
Джоузи покачала головой:
— В искусстве многое зависит от случайности. Пожалуй, сейчас меня можно назвать успешной. Но так было не всегда. Вплоть до недавнего времени мои картины покупали редко. И вдруг в галерею, куда я носила свои работы, пришел какой-то человек, скупил все, что там было, и пообещал покупать каждую мою новую вещь. Никаких сведений о себе этот любитель живописи не сообщает. Я не представляю, куда уходят мои картины. Возможно, в какую-нибудь галерею. Вероятнее всего, в чью-то частную коллекцию, откуда они уже никогда не попадут на выставки.
— Так это же здорово! — воскликнула Бриттани. В ее голосе звучала грусть. — Ты независима. О такой жизни можно только мечтать.
— Независимость еще не все. Я была независима и с трудом сводила концы с концами. Если сегодня мои картины скупают на корню, это еще ничего не значит. Обстоятельства могут измениться, и интерес к моей живописи упадет. Но пока я очень рада, что твердо стою на ногах и могу себя обеспечивать.
Эш сидел, плотно сжав губы. Заметив это, Джоузи снова насторожилась. Неужели ему что-то не понравилось в ее словах? Разве стремление зарабатывать самой — это недостаток? Вряд ли Эшу нужна праздная женщина, целиком зависящая от его денег. И потом, ее финансовая независимость никак не сказывалась на их отношениях. Наоборот, это давало ей больше оснований быть рядом с Эшем и покоряться ему, поскольку ее подчинение носило добровольный характер. Джоузи не знала, как на это смотрит Эш. Конечно, деньги, получаемые ею за картины, по его меркам — капля в море. Но ей они давали моральную силу. Джоузи знала: она вместе с Эшем потому, что ей так хочется, а не потому, что ей не на что жить.
Разговор был прерван появлением официанта, принесшего их заказ. Некоторое время все трое сосредоточенно ели. Потом Бриттани, явно не привыкшая молчать за столом, подняла голову, собираясь что-то сказать. И вдруг ее глаза сердито блеснули, а губы вытянулись в тонкую линию.
— Вот дерьмо! — пробормотала она.
Эш нахмурился и посмотрел туда же, куда смотрела сестра. Он тоже что-то пробормотал, но совсем неслышно. А вскоре перед их столиком остановилась светловолосая женщина.
