– А о детях ты не думаешь?
Дина фыркнула.
– У меня есть сын, – сказала она. – О нём я в любом случае позабочусь. Что касается чёрной сучки, будь любезен, избавь меня от разговоров о ней, к чему бы мы ни пришли. Называть это отродье дочерью у меня не поворачивается язык.
Карл поднялся.
– Достаточно того, что она моя дочь, – сказал он. – Я подумаю над твоим предложением.
За последние годы Носатый Бен-Галлеви заплыл жирком, отрастил двойной подбородок и передвигался теперь медленно, солидно, опираясь на трость. Мозги и деловая хватка, однако, у него остались прежними – дела Носатый помнил в деталях. Большинство мелких проблем он до сих пор решал сам, не доверяя заместителям. Карлу же Носатый теперь докладывал исключительно о том, что считал важным.
– Есть одна проблема, Карлик, – мясистая продувная рожа Бен-Галлеви приняла озабоченное выражение. – У Джекпота истёк срок. Десять лет прошло, но всё же…
Карл задумался. Пачкать руки кровью без нужды не хотелось, но рисковать хотелось ещё меньше. С одной стороны, самое лучшее решение любой проблемы – решение кардинальное. С другой…
– Сам что думаешь? – поднял Карл глаза на управляющего.
Бен-Галлеви почесал переносицу.
– Приручить парня вряд ли удастся, – сказал он. – Знаю я эту породу. Я бы с ним решил, Карлик. По-тихому, без пальбы.
Карл закурил.
– Кому думаешь поручить? – спросил он. – Повторения давнишней истории я не хочу. Хватит с нас Киприота с Прощелыгой и Картавым.
Носатый согласно кивнул.
– Китайцу поручу, – ответил он. – Человек надёжный, проверенный, да и подозрений не вызовет. Пошёл сталкер в Зону и не вернулся, дело обычное.
Ежи в последний раз вгляделся в распечатанную на принтере карту в красную пунктирную линию, которую они с Антоном на неё нанесли, и резко выпрямился.
– Ну что, сталкер, – сказал он. – Готов?
Антон привычно гонял во рту незажжённую сигарету.
– Страшно, – невпопад ответил он. – Тебе не страшно?
– Да как сказать…
Спал ночью Ежи спокойно. А вот с утра, когда рулил по городу к институтским корпусам, нервы расшалились: дважды едва не угодил в аварию на перекрёстках. Томила и донимала неизвестность: он не знал, как будет там, в Зоне. Антон уже ходил однажды, когда вытаскивал Кена, сам ходил, без подготовки. Из принципа, как потом сказал.
Антон выплюнул сигарету в ладонь, смял и запустил в пластиковое ведро.
– Переодеваемся, – сказал он. – Нечего тянуть.
Они сменили одежду на спецкостюмы, спустились по лестнице на первый этаж, махнули корочками перед лицом вытянувшегося в струнку сержанта и выбрались наружу. Начальник охраны, прибывший по такому поводу из Рексополиса, грузный красномордый усач с характерным прозвищем Боров, махнул рукой. Трое служивых, рослых, кровь с молоком, погнали на рысях к вертолёту, ещё шестеро расселись по машинам неотложной помощи, остальные застыли за спиной начальства, руки по швам.
Ежи оглянулся. «Галоша» медленно плыла к ним от гаража, пять «мальчиков» вышагивали за ней, подгоняемые лаборантом. Выглядела процессия уморительно, если бы не обстоятельства, Ежи бы, наверное, посмеялся.
Начальник охраны вразвалку приблизился, молча протянул толстый, словно амбарная книга, журнал с эмблемой Института на обложке, потёртым матерчатым корешком и страницами в линейку.
Десяток листов в журнале были заполнены фамилиями и стоящими напротив них подписями. Ежи задержал взгляд на странице под номером один. Кирилл Панов, Рэдрик Шухарт, что ж, в такой компании оказаться не стыдно. Он перелистал журнал. Последней стояла подпись Антона, прямо над ней – Кеннета Лабрада, обе месячной давности. Надо как-нибудь посмотреть, в чём именно мы расписываемся, подумал Ежи, бюрократические занудные инструктажи по технике безопасности он, как и все остальные, пропускал мимо ушей. Какая там, к чертям, техника безопасности в Зоне. Ежи проставил напротив своей фамилии закорючку и не глядя сунул
