женщина, а его дочь… Возможно, слишком закрутилась с этим новым домом в Рексополисе, озабоченно подумал Карл. Устала: в конце концов, никто не железный, даже она.
Звонок раздался, когда Карл начал раздумывать, пообедать ли дома или заехать в «Боржч».
– Карлик, у нас проблемы, – раздался в трубке мобильного телефона взволнованный голос Носатого Бен-Галлеви. – Серьёзные. Жду тебя.
– Хорошо, еду.
Карл разъединился. Должно было случиться нечто экстраординарное для того, чтобы управляющий добавил к слову «проблемы» прилагательное «серьёзные». За многие годы, что Носатый работал на него, такого ещё не бывало.
– Гони! – велел водителю Карл…
Управляющий в ожидании его нервно расхаживал по холлу.
– Пойдём наверх, – Карл пожал Носатому Бен-Галлеви руку. – Что случилось?
– Две вещи, Карлик. Одна другой краше.
Карл нахмурился.
– Давай без предисловий, – велел он.
– Хорошо. Утром мне пришла по почте посылка. В коробке. Внутри головы Корсиканца и Одноглазого Майлстоуна.
– В каком смысле головы? – опешил Карл.
– В прямом. Отсечённые от туловища. А через час мне позвонили.
С минуту сидели молча, Карл осмысливал сказанное.
– Кто позвонил? – спокойно спросил он, прерывая паузу.
– Он не представился, но это и неважно. Звонил человек Стилета Панини. С предложением.
Карл поднялся, достал из встроенного в стену бара бутылку коньяка и две рюмки. Молча разлил. Трения с людьми Стилета Панини начались уже давно. Три года назад Стилет потребовал увеличения доли в общем бизнесе до сорока процентов. Карл уступил, но полгода спустя Стилет потребовал нового увеличения – до пятидесяти. Карл отказал, и на два года установилось статус-кво. Урожай с плантаций конопли и опиумного мака на кольце делился в соотношении шестьдесят на сорок.
– Помянём, – сказал Карл и протянул Носатому рюмку с коньяком. – Моя вина, недооценил я итальяшек. А эти гады, получается, только и ждали благоприятного момента.
Благоприятный момент настал сейчас, за три месяца до выборов. Война со Стилетом Панини означала стрельбу, убитых, шумиху в прессе, а значит, неминуемое поражение в предвыборной борьбе.
– Что за предложение тебе сделали? – Карл опорожнил рюмку и отставил её в сторону.
Носатый пожал плечами.
– Обычное. С тобой хотят встретиться и поговорить. Я думаю, он потребует пятьдесят пять процентов и согласится на пятьдесят. На его месте любой деловой человек поступил бы так же.
– Ты тоже?
– Если бы оказался на его месте – да. Надо соглашаться, Карлик, выгоднее отдать эти десять процентов, но войны избежать.
– А жизни друзей ты тоже предлагаешь отдать? – наливаясь кровью, процедил Карл.
Носатый, опустив голову, долго молчал. Потом сказал, не поднимая глаз:
– Тебе решать. Ты лучше меня знаешь, во что это всё может вылиться.
Карл грохнул кулаком по столу.
– Вот что, дружище, – сказал он. – Если завтра мне пришлют в коробке твою голову, я перебью полгорода, но за тебя поквитаюсь. Ты понял? Поквитаюсь, даже если мне это будет стоить президентского кресла.
– Карлик, подумай, прошу тебя.
– Тут нечего думать. Подготовь заявление в прессе, я снимаю свою кандидатуру и отказываюсь от борьбы. Завтра мы переезжаем в Рексополис, распорядись. Этих гадов мы задавим, чего бы это ни стоило.
– Что ж… Тогда у меня есть ещё кое-что.
Карл вздохнул и вновь наполнил рюмки.
– Ещё «кое-чего» сейчас только недоставало. Говори.
– Китаец с Джекпотом ходили в Зону. Там был ещё один с ними. Китаец божится, что эти двое вернулись, откуда не возвращается никто. И хабар вынесли. Но это ещё не всё. Позавчера Джекпота видели с Сажей.
– Что? – растерялся Карл. – Его с Сажей?
