Она попыталась улыбнуться. Я готова была пообещать что угодно, лишь бы успокоить ее, но не могла предсказать, станет ли заботиться о ней муж, и она это понимала. Еще раз встретившись со мной взглядом, она отступила назад, решительно повернулась к сотням ожидавших незнакомцев и шагнула в свое новое королевство.
Стоя рядом с Беатрис, я смотрела, как португальцы окружают мою дочь и ведут к лошади; больше у Исабель не осталось ничего из Кастилии, кроме бывшей на ней одежды и сундуков с приданым.
Возвращаясь в Севилью, я думала, что сердце мое разорвется от горя. Не могла произнести ни слова, несмотря на взволнованные расспросы фрейлин, боялась расплакаться на виду у всех. В последующие дни я продолжала молча тосковать по Исабель, и даже вмятая подушка на кресле у окна, где она любила сидеть вечерами, вышивая или читая вместе со мной, жестоко напоминала о том, что дочери больше нет рядом. Другие мои девочки были еще слишком малы, чтобы заполнить оставшуюся после Исабель пустоту, а все внимание и время одиннадцатилетнего Хуана занимала учеба и исполнение обязанностей принца. Даже погода, казалось, отражала мое дурное настроение; на Андалусию обрушились редкие для этих краев бури, отчего реки вышли из берегов, уничтожали урожай и смывали целые деревни, словно детские игрушки.
Через несколько месяцев после отъезда Исабель я получила известие от Фернандо, продолжавшего осаждать Баэсу.
Мы вне себя от отчаяния. Город с дьявольским упорством противостоит нам, и неверные устраивают засады посреди ночи, исчезая затем в тумане и оставляя после себя мертвецов в луже крови. Бури превратили лагерь в море грязи, и нам едва удается ставить палатки, не говоря уже о том, чтобы заботиться о немногих оставшихся лошадях. Из-за дождя фураж гниет, как и все остальное в этом проклятом месте. Я послал людей вырубить мили лесов и зарослей, поскольку земля столь намокла, что мы не можем их сжечь, но на это потребуются месяцы тяжкого труда, а припасы съестного подходят к концу. Колодцы отравлены трупами, которые сбрасывают в источники мавры, и нам угрожает эпидемия. Лошади умирают, а многие солдаты столь отчаялись, что грозят дезертировать. Они говорят, что Господь отвернулся от нас…
Я созвала совет.
— Нужно немедленно послать помощь моему мужу и его людям. Им необходимы лошади, припасы, лекарства и еда. У мавров в Баэсе есть все, чтобы выдержать месяцы осады, так что можно не рассчитывать взять их измором. Если хотим победить, нам требуется столь же хорошее снабжение, как и у них.
Совет встретил мое заявление мрачным молчанием. Наконец кардинал Мендоса сказал:
— Majestad, когда его величество отправился в поход, мы выделили ему все, что у нас было. А учитывая недавние расходы на приданое инфанты Исабель… боюсь, ничего не осталось.
— Как — ничего? — недоверчиво переспросила я. — Что это значит?
— Именно то. В казне нет средств, которых вы требуете.
— Не может быть! — воскликнула я, не в силах поверить его словам. Но, глядя на мрачные лица сидевших за столом, почувствовала, как сердце мое уходит в пятки. Я знала, что не жалела денег на прощание с Исабель; меня так заботило ее благополучие, что я даже не задумывалась о возможном долгом сопротивлении Баэсы.
— Но ведь что-то же мы можем сделать, — сказала я Мендосе.
Он вздохнул:
— Всегда есть возможность повысить налоги, но вельможи наверняка станут возражать, к тому же кортесы должны одобрить любые дополнительные запросы…
— На это уйдут месяцы! Я что, должна бросить короля и наше войско у стен Баэсы без помощи, пока мы будем уговаривать вельмож и ждать, когда кортесы примут решение? Сеньоры, вы члены назначенного нами совета, так что прошу вас, придумайте что- нибудь получше.
Никто не ответил. Советники лишь в замешательстве отвели взгляд, и я поняла, что иного ответа мне не требуется. Порекомендовать они ничего не могли.
— Пусть будет так, — заявила я. — Решу этот вопрос сама.
Я сердито махнула рукой и выставила их за дверь, даже не глядя вслед, а когда наконец подняла взгляд, увидела пристально смотревшего на меня Мендосу. Худой и жилистый, в свои шестьдесят с небольшим он успел немало поучаствовать в нашем Крестовом походе, неоднократно и сам шел в бой во главе своих слуг. Он стал для меня в Кастилии направляющей силой не только из-за его страсти к архитектуре и образованию, но и потому, что отдавал все силы административному надзору за вновь образованной Святой палатой. Он полностью разделял мое желание превратить наше зарождающееся королевство в столь же великую державу, как и
