— Да, я вас совершенно не понимаю, Джоанна Стаффорд, и тем не менее очень вас люблю. — Он направился было к двери, но остановился и сказал: — Что бы вы ни решили, куда бы вы ни поехали, знайте: мои чувства никогда не изменятся. Я всегда буду ждать вас, Джоанна!
Я расплакалась, едва только он ушел. Я раскачивалась туда-сюда, и звуки моих громких, безнадежных рыданий заполнили пустую конюшню. Даже когда умер отец, я не испытывала такого отчаяния. Я оплакивала собственную слабость и в то же время жалела Джеффри, которому причинила боль. В глубине души мне хотелось выбежать из конюшни, найти дорогу в Рочестер и остаться с Джеффри навсегда. Но я не сделала этого. Понемногу мои рыдания стихли, и меня охватило какое-то новое, необычное чувство. Как ни странно, это было облегчение. Боль осталась, но мне стало значительно спокойнее.
Причина, по которой я испытала тогда облегчение, открылась мне значительно позже. Ласки Джеффри Сковилла нашли в моей душе отклик — пусть подобное безнравственное поведение и было совершенно неприемлемо для послушницы. После того, что десять лет назад сделал со мной Джордж Болейн, меня переполняли стыд, страх и отвращение: одна только мысль о том, что ко мне прикоснется мужчина, вызывала у меня протест. Однако то страшное надругательство, которое совершил надо мной Болейн, не нанесло мне необратимого вреда, хотя я и думала иначе все эти годы. И кроме того, я поняла и еще кое-что. Теперь я знала наверняка, что сделалась послушницей вовсе не из страха перед мужчинами, а потому, что истинно верила в Христа и хотела вести духовную жизнь.
Слезы мои иссякли, я поднялась на ноги и вернулась к своим обязанностям в монастыре.
В ту ночь — самую трудную после заключения в Тауэре — меня терзали кошмары. В них мы, сестры, в ужасе прижимались друг к дружке. В дверь ломились какие-то монстры с топорами, и мы слышали крики. Дым наполнил комнату. Я в страхе бросилась к окну. Сестра Кристина попыталась оттащить меня. Ее пальцы сомкнулись на моей шее.
«Нет, сестра Кристина, нет, не мучайте меня!» — закричала я и проснулась.
Я лежала в темноте, ничего не понимая, мокрая от пота. Сердце у меня стучало так громко, что в ушах стоял гул.
— Джана? — позвал Артур.
— Все в порядке, спи, мой хороший, — проговорила я и погладила его маленькую пухлую ручку.
Я глубоко вздохнула и стала составлять план на завтра.
Иногда ранней весной случаются дни, такие теплые и солнечные, что наши души оттаивают. Помню, как ярко светило ласковое солнце в тот день, когда после утренних молитв я взяла Артура за руку и повела к фундаменту древнего разрушенного монастыря на холме.
В другой руке мальчик держал длинную садовую лопату. Артур любил копать, и мы специально выделили ему для этого занятия часть земли в конюшне.
— Артур, давай походим по камушкам, — предложила я. — Смотри-ка.
Я нашла остатки фундамента в земле, где зеленые побеги только начинали пробиваться сквозь отходящую после зимы почву. Я шла очень осторожно, внимательно нащупывая камни ногами. Довольный Артур следовал за мной.
Потом я прошла в середину квадрата, в центр монастыря Святой Юлианы — мы с сестрой Кристиной так и не добрались туда в День всех святых. Наверное, именно здесь когда-то собрались монахини, принесшие себя в жертву. Я посмотрела вниз и увидела, что земля здесь свежая, словно ее не так давно копали.
Я долго разглядывала это место, а мой брат тем временем прыгал, смеялся и кидал камушки.
— Артур, — сказала я наконец, — дай мне твою лопату.
Он не понял, и я осторожно вытащила лопату из его руки.
— Копать, — объяснила я. — Будем копать.
Мы копали около получаса. У меня ныли руки и спина, но Артур никогда не уставал. Именно он и докопался до шкатулки, торжествующе посмотрел на меня и радостно улыбнулся, как любой мальчишка при виде обнаруженного сокровища.
Я очистила шкатулку от земли. Попыталась поднять крышку, но не смогла — руки у меня дрожали.
— Открой, Артур, — попросила я. — Может, у тебя получится.
И он открыл. Мой маленький брат засунул руку в яму и поднял крышку. Ужас охватил меня, не позволяя заглянуть внутрь, — я смотрела на исполненное благоговейного трепета лицо Артура.
Неужели это и есть корона Этельстана? Драгоценные камни ее отражались в глазах мальчика. Ну и как же теперь поступить?
Я боролась с собственным страхом и молилась, молилась вслух, смиренно испрашивая Божественного наставления и мудрости. Я воздела руки к небесам и крепко закрыла глаза, прося Господа помочь мне.
