стояли лишь обугленные остовы печей. На пригорке возле
речки виднелись развалины церкви и несколько изб. Он шёл
вдоль забора преодолевая заросли иван-чая и вышел к воро-
там. Постучав в ворота он подождал, скрипнула дверь и на
крыльцо вышла старушка.
— Хто там?
— Мать, дай солдату водички напиться.
Она открыла ему ворота: — Мать, мне бы крестик на
шею повесить, Господь меня от смерти спас.
— Как зовут тебя?
— Прохор…
— Проходи в горницу, сынок.
Он сидел на скамье и ел заплесневелую лепёшку, ничего
вкусней он никогда не ел.
— Возьми вот, — сказала она протягивая ему маленький
медный крестик на верёвочке, он тут же одел его. Теперь он
был уверен, что с ним ничего не случится.
— Я, мать, отдохну немного и дальше пойду, надо к
своим вырываться. А что немцы здoрово лютовали тут
смотрю пожгли полдеревни.
— Нет, сынок, немцы тут были проездом, долго не за-
держались, а деревню ещё в 41-м сожгли русские солдати-
ки, чтоб мол немцам негде было остановиться. Пожгли бы и
остальное да видать немцы уже рядом были, то они и не ус-
