В. ПОЗНЕР: Еще вопрос: «Сколько времени нам придется жить в кризисе? Это животрепещущий вопрос, судя по всему, для всех…»
Е. ГАЙДАР: Нет ни одного уважаемого мной человека, кто решился бы ответить на этот вопрос.
В. ПОЗНЕР: Тогда я спрошу вас так же, как спросил Анатолия Борисовича Чубайса: как вы живете, зная, что вы, мягко говоря, непопулярный человек среди российского населения?
Е. ГАЙДАР: Я же на это сознательно шел. Кому-то надо было выполнять ту работу, которую требовалось выполнять после краха советской экономики, кому-то необходимо было с этим разбираться. За подобное никогда не благодарят, и для меня, как для человека, знающего экономическую историю, это секретом не было. Сказать, что это приятно — нельзя. Но за все приходится платить, в том числе и за спасение России.
В. ПОЗНЕР: Хочу процитировать слова одного известного экономиста, сказанные в 2007 году: «До 2010 года мы рисков серьезных выявить не смогли. Кризис типа 1998 года сегодня наша экономика прошла бы, просто не заметив. Если у вас есть ликвидные активы, то в России я бы советовал, скорее, держать их в рублях. В перспективе следующих трех лет, по крайней мере, это самая разумная стратегия». Часом, не знаете, чьи это слова?
Е. ГАЙДАР: Не помню.
В. ПОЗНЕР: Ваши. Неужели в 2007 году вы совершенно не ощущали, что уже попахивает?..
Е. ГАЙДАР: Если бы мы не ощущали, что попахивает, то не проводили бы в 2006 году подробного исследования рисков. У нас был сценарный прогноз, и сейчас развитие событий идет по худшему из его вариантов — там все было, вплоть до цифр. Но мы исходили из гипотезы, что накопленных резервов до 2010 года нам действительно хватит при любом варианте развития событий. Там же я говорил, что само по себе падение темпов экономического роста, даже негативные темпы экономического роста — еще не катастрофа. В одном, в худшем варианте мы предполагали негативные темпы экономического роста, однако считали, что это неприятное развитие событий, но не катастрофа. Это не крах советской экономики, и даже не дефолт 1998 года.
В. ПОЗНЕР: Кстати, о 1998 годе. Что, на ваш взгляд, тяжелее рядовому гражданину — то, что было в 1998 году, или то, что сегодня имеется и, возможно, будет завтра?
Е. ГАЙДАР: Тяжелее всего было пережить крах советской экономики. По сравнению с этим дефолт 1998 года казался, конечно, серьезной неприятностью, но не более того. Происходящее сегодня намного серьезнее по потенциальным угрозам, чем дефолт 1998 года, но мы к этим неприятностям подготовились лучше — благодаря третьим в мире золотовалютным резервам, резервному фонду и так далее. Мы гораздо лучше готовы, поэтому нам легче с этим управиться. Хотя, конечно, сам по себе кризис по масштабам, если мы говорим о мире, совершенно не сопоставим с 1998 годом.
В. ПОЗНЕР: Однако тем людям, которые прошли в нашей стране 1998 год и живут ныне, не следует опасаться того, что будет так же плохо, как было тогда?
Е. ГАЙДАР: Может быть плохо по другим направлениям. Мы прилагаем серьезные усилия для сохранения стабильности финансовой системы, банковской системы. Поэтому подобное развитие событий, пока, по крайней мере, им не грозит. Мы сделали это своим приоритетом. А грозит то, что уже проявляется. На фоне закрытия для нас кредитных рынков в мире и серьезного кредитного сжатия внутри страны мы ожидаем рост безработицы и заметное падение производства, снижение реальных доходов. Это, конечно, очень серьезная угроза, последние три месяца мы уже ощущаем ее, и, полагаю, она продолжит нарастать.
В. ПОЗНЕР: Вы где-то утверждали, что нефтедоллары «не будут течь в страну вечно, но люди, которым дашь их один раз, станут требовать их всегда». Поможет ли кризис России слезть все-таки с нефтяной иглы? И если да, то чем мы будем торговать? Я не вижу других статей дохода, кроме нефти и газа.
Е. ГАЙДАР: Кроме нефти и газа еще есть металлы — это крупная статья нашего экспорта. В последнее время мы стали довольно крупным экспортером зерна. И если брать не по доли в структуре, а по объему, то у нас в последние годы довольно динамично росла доля экспорта обрабатывающих отраслей. Другое дело, что на фоне таких колебаний нефтяных цен это почти невозможно было рассмотреть. Конечно, мы очень зависим от сырьевых рынков, но мы и не единственные такие в мире, никакого позора в этом нет: Норвегия, например, самая развитая страна в мире, тоже зависит от конъюнктуры нефтяных цен. Правда, они, понимая это, создали себе стабилизационный фонд, доля которого от ВВП примерно раз в десять выше нашей.
В. ПОЗНЕР: И все-таки — кризис способен помочь слезть с этой иглы?
Е. ГАЙДАР: В целом кризисы — обычно тяжелое испытание для экономики, но это и механизм очищения. Потому что из кризиса мир вообще выходит более жестким. Выживают те компании, которые сумели повысить эффективность, качество продукции, сократить издержки. И нам придется жить в этом более жестком мире. А потому следует, конечно, готовиться к жизни в нем на уровне государств, проводя институциональные реформы, которые, собственно, и необходимы для диверсификации. Понимаете, в
