возникла. Взгляд Керза прояснился, и кошмарная экскурсия продолжилась.
Дети. Малолетние отпрыски хомо, нео, вормов, дампов. Сидят на голом бетонном полу и играют, чем придется. Один двигает по полу кусок кирпича, другой пытается что-то начертить на стене ржавым гвоздем. Двое детей ухватились за одну и ту же отвратно вытесанную деревянную куклу, и каждый тянет ее на себя.
В комнату заходит еще один ребенок. В руках у него – древний игрушечный… ты-анк, кажется. Настоящие ты-анки, с пушками и широкими стальными гусеницами, судя по их многочисленным ржавеющим остовам, разбросанным по всему мертвому городу, очень широко применялись предками нынешних хомо во время Последней Войны. Редкая игрушка… Наверняка этот пацан – сын богатого маркитанта, восстановившего миниатюрный ты-анк в Поле Смерти на радость своему ребенку.
Внимание остальных детей разом переключилось на вновь прибывшего. Даже двое драчунов разом забыли о кукле, одновременно ослабив хватку, из-за чего синхронно шлепнулись на пол.
В глазах детей вспыхнула зависть. Ишь, счастливец какой нашелся – такую игрушку хорошую где-то достал и не делится!
Самый здоровый из детей, нео со светло-серой шерстью, нехорошо скалясь, подошел к счастливцу.
– Дай поиграть! – грубо рявкнул он и, не дожидаясь ответа, отнял ты-анк.
– Отдай! – заплакал владелец дорогой игрушки. Детеныш-нео в ответ пнул его, сбив с ног.
«Счастливец» упал на жесткий бетон и зарыдал в голос. А к нему уже приближались остальные дети, протягивая руки и синхронно повторяя:
– Дай поиграть! Дай поиграть!
Пока детеныш нео восторженно вертел ты-анк в лапах, между делом отломав пластмассовую пушку, другие дети обступили прежнего владельца игрушки со всех сторон и вцепились в него.
– Дай поиграть! Дай поиграть! – требовали они, выдирая из его головы волосы, дергая за уши, выкручивая руки и ломая пальцы. Но вскоре, осознав тщетность своих попыток, обратились к приятелю-нео.
– Фрэхх, он не дает поиграть, жадина-говядина!
Детеныш нео фыркнул.
– Слабаки! Что бы вы делать без меня? А ну расступись!
Дети отошли в стороны, с почтением и восторгом глядя на Фрэхха.
Отложив ты-анг в сторону, детеныш повалил плачущего ребенка на спину, уселся ему на грудь, схватил его за уши – и без особых усилий оторвал их.
– Кому? Кому? Только одному! – прорычал он.
Один из не поделивших куклу оказался ловчее остальных и выхватил оба уха из лап Фрэхха.
– Дай мне одно! – второй любитель деревянных кукол не заставил себя ждать.
– Не дам! – закричал первый. – Фрэхх сказал – только одному!
– Дай! – возопил второй и с недетской яростью вцепился пальцами в лицо соперника, метя тому в ноздри и глаза. Хотя, почему с недетской? Шаман однажды, перебрав с веселящим пойлом, рассказывал, что в древности были среди хомо свои шаманы – кажись, психолухами их называли, или что-то вроде того. Так вот, эти психолухи утверждали, что детская жестокость – самая страшная и беспредельная. Может, не так уж они и ошибались?..
Невидимые тиски вновь сжали мозг Керза с такой силой, что ворм не удержался на ногах. Он не почувствовал боли от удара затылком о бесхозный кирпич, валяющийся на полу, – боль, идущая из глубин его головы, заглушила все остальные ощущения.
Но, похоже, кукловод решил дать ворму еще один шанс. Страшное давление внутри черепа понемногу стало ослабевать. Керз кое- как поднялся на четвереньки и пополз, сам не зная куда. Но вскоре воля кукловода заставила его принять вертикальное положение и уставиться на очередной шедевр неведомого безумца.
Снова вормы. На этот раз – вормы его собственного племени. Размахивая мечами, топорами и арматурными дубинами, соплеменники Керза исполняли неизвестный ему ритуальный танец вокруг костра, разведенного в центре обширного помещения. Заметив Керза, они на миг замерли – и расступились со странными улыбками на лицах.
Керз направился к костру. Вернее, ноги, управляемые волей кукловода, сами повели его туда. Ближе, ближе… Вот уже Керз видит чьи-то связанные тела, лежащие у огня и ранее загораживаемые танцующими соплеменниками. Кто это? Хомо?
Нет. Вормы. Трое вормов, связанные по рукам и ногам. Они поворачивают свои лица к Керзу – и последний с ужасом узнает их.
Это его родители. Отец и мать. И молодая жена, которая уже восемь месяцев носит его ребенка…
Сознание внезапно вернулось. Как и силы, и воля. Никто и ничто больше не имело власти над мыслями и действиями Керза.
