– Лет на сто вперед, – охотно поддакнул остряк Связист.
– Вряд ли, – засомневался герцог, пристраивая за спиной длинный меч в не слишком привычной позиции. – Тут не меньше чем на тысячу тянет!
– Двойнику положена скидка, – деловито, с абсолютно серьезным видом объяснила принцесса способ своих вычислений. – Но для пущей уверенности глотни-ка настойки пересмешника. – Элия достала из внутреннего кармашка, искусно запрятанного в одной из складок длинной, цвета синего кобальта юбки маленький флакончик и перебросила его Элегору.
Проворно поймав вещицу, герцог уставился на принцессу в ожидании дальнейших инструкций, которые объяснили бы ему, почему, испив настойку, он обретет способность говорить голосом именно Нрэна, а не кого-нибудь из присутствующих на процедуре свидетелей. Неужели волшебное свойство Эйранова пития определяется исключительно желанием клиента?
– Минуту тишины. Элегор, пей, – скомандовала богиня и, достав из другого потайного кармашка небольшой желтый кристалл, очень похожий на некогда виденные дворянином на прогулочной яхте принца Мелиора избранные экземпляры великолепной видеоколлекции бога, пробежала пальцами по граням. Тут же раздался суровый голос, заставивший Элегора и Связиста невольно вздрогнуть: «А теперь слушай внимательно!» – Нрэн принялся нудно повторять уже данные в покоях Элии скрупулезные наставления.
Мигом сообразив, что к чему, герцог выкрутил плотную пробку из флакончика и одним махом вылил содержимое в рот. Выждав несколько секунд для пущей гарантии, принцесса отключила магический кристалл и спрятала его.
– Живой? – решив, что время молчания истекло, полюбопытствовал Связист, разглядывая перекошенную сразу по нескольким направлениям физиономию герцога.
– Да как тебе сказать, скорее «нет», чем «да», – голосом Нрэна, вновь заставив Силы нервно задергаться, раздумчиво ответил Элегор, прислушиваясь к внутренним ощущениям. – На вкус как прогорклое топленое молоко с салом, крепленым соленым вином, петрушкой и корицей.
– Брр! – скривился Связист, живо представив вкусовые ощущения бога.
– С какого же похмелья вы, герцог, такой гадостью лечились? – полюбопытствовала насмешница Элия, внимательно разглядывая приятеля, словно ждала, не упадет ли он на пол, не забьется ли в предсмертных корчах.
– Это абстрактное сравнение, принцесса, – фыркнул Элегор, ощущая веселый кураж и возбуждение, бурлящее в каждой клеточке тела, танцующее по волоскам на коже и щекочущее изнутри. – Кстати, иное лекарство от последствий перепоя на вкус почище будет. Все зависит от того, что и в каком количестве употреблять! – тоном знатока, изведавшего все формы и виды похмельных мучений, объяснил Гор.
Честно говоря, некоторое по божественным меркам еще не столь далекое время назад герцог действительно несколько чрезмерно увлекался дегустацией продукции собственного герцогства и не спился вконец только потому, что кроме употребления элитного спиртного имелась масса других, никак не совместимых с длительными запоями интересов.
Связист, послушав речь о противохмельных средствах, только согласно хмыкнул. Силы в процессе познания особенностей жизни во плоти не пренебрегали никаким, даже самым негативным опытом. Так что Силе-Посланнику были прекрасно знакомы и веселящий эффект опьянения, и его куда более скорбные последствия.
– Так! Скажи лучше, похож ли я теперь на Нрэна? – резко выпрямившись, вопросил Элегор голосом воителя, стараясь воспроизвести характерные интонации бога и его повадку.
– Почти вылитый Нрэн, – согласилась принцесса, – только рожу сменить надо, волосы перекрасить, ликвидировать идейный блеск в глазах, побольше хмуриться и не сметь ухмыляться.
– Насчет лица и волос дело поправимое, – вступил в беседу Злат, доселе молча ожидавший, пока герцог кончит забавляться с новыми одежонкой и голосом.
– Ты о паутине арадов? – с жадным интересом с опаской пополам вопросил Элегор, не только наслышанный об ужасных демонах-пауках Межуровнья, но и навидавшийся прекрасных одеяний из этой самой паутины, в которых щеголяли Злат и Элия.
– Именно, – благосклонно согласился мужчина, словно строгий учитель, довольный правильным ответом нерадивого ученика.
Злат покинул свое тронное кресло с подлокотниками-драконами, словно зловеще поглядывающими на гостей, и, мимоходом поцеловав запястье принцессы (небрежность жеста никак не вязалась со жгучим взглядом), прошел к одному из череды высоких окон. Единственному окну, отражавшему не пейзаж мира Уровня, а безжизненную пустоту туманной Бездны. Скрестив руки на груди, мужчина уставился в зловещий туман, скрывающий смутные тени ужаса, казалось, отплясывающие свой танец не только во мраке, но и по нервам богов.
Уста Повелителя Путей и Перекрестков разверзлись. На странном наречии, состоящем из скрежета, шорохов и щелчков, Злат произнес нечто абсолютно не воспроизводимое. Связист вылупил глаза, но так ничего и не понял, однако принцесса и Элегор, обладающие ожерельем и брошью Звездного Тоннеля, кое- что разобрали.
– Тч-ш-гр-архк-глуг-глук-бдгкх… из арадов! Явись на зов!
– Простудился? – от души посочувствовал Злату Связист. – Может, чайку или винца с пряностями глотнешь?
– Цыц! – строго велела принцесса, хлопнула ладонью по губам беспардонной Силы и приостановилась на некотором сравнительно безопасном отдалении от окна и хозяина залы. Элегор, последовавший было за богиней, тоже встал как вкопанный, решив для разнообразия взять с леди Ведьмы пример.
Бросив короткую зубодробительную фразу, Повелитель Межуровнья замолчал, причем замолчал явно высокомерно, если Элия хоть немного научилась понимать поведение Злата и различать его настроение по капризному изгибу губ, властному излому бровей и тонким крыльям раздувающегося носа.
В тронном зале стало до невозможности тихо, и в этой звенящей тишине сначала на пределе слышимости, а потом все более явно из тумана начал доноситься тихий шорох (почему-то герцог сильно засомневался в том, что это скребется в норке маленькая невинная мышка, скромно глодающая свой кусочек сыра). Потом серая полутьма расступилась, выдавливая из себя контуры гигантского тела, являвшего собой самый страшный кошмар арахнофоба. Оно было черным, как первозданный мрак, и таким огромным, что глаз просто отказывался воспринимать эти размеры и считать их реальностью. Жесткая, как панцирь воителя, тускло мерцающая надежная черная броня, украшенная замысловатым узором из крупных, безупречной чистоты драгоценных камней, укрывала туловище создания. Суставчатые гибкие и в то же время массивные, снабженные острыми когтями титанически сильные конечности, закрытые кольчугой плотно пригнанных друг к другу чешуек, поддерживали тело. Но более всего шокировал и устрашал не вид гигантского демона паука, а то, что на его бронированном туловище, смазанном страшным ядом, от которого не имелось спасения ни в мирах, ни в Межуровнье, находилось вполне человеческое лицо. Оно было прекрасно той холодной, отстраненной красотой, которая присуща эльфам. Черные, как ночь, густые волосы рассыпались по паучьему панцирю, яркие миндалевидные глаза с дивно длинными ресницами смотрели чуждо и холодно. И все-таки в этом чудовище из Межуровнья таилась некая потусторонне-совершенная, изысканная привлекательность, красота ужаса, не подчинявшаяся канонам миров. Арад был по-своему гармоничен и безупречен. Однако, увидев откровенный ужас на физиономии Связиста, принцесса оставила эстетические соображения при себе.
Плотно сомкнутые яркие уста паучьей головы так и не разомкнулись. Ответ на зов Злата издали конечности создания: когти и чешуйки брони, соприкасаясь друг с другом, защелкали, заскребли и заскрежетали, издавая звуки, весьма близкие к тем, которые воспроизводил Повелитель Межуровнья.
– Как странно, – удивилась вслух богиня, – разве арады не говорят в обычном смысле этого слова? А как же легенды об их чудесных песнях, заманивающих одурманенные жертвы в сети?
– Легенды правы, – сухо согласился Злат. – Но вы здесь не для того, чтобы стать трапезой для моих подданных. Их песни не для вас.
– Ясно, – не без капельки разочарования пожала плечами Элия тоном светской дамы, которая рассчитывала посетить благотворительный концерт.
– Герцог, подойди ближе, – по завершении переговоров с арадом властно велел Дракон Бездны.
Элегор пошел к окну, может, и испытывая некоторый внутренний трепет перед зловещим демоном, но
