Крупный, широкой кости. С массивной грудной клеткой, тяжелыми лапами и мощным хребтом. Такой выдержит и полную броню. Окрас золотистый, с характерным отливом и более светлым подшерстком, какой бывает только среди Высших. И родинки подтверждением: семь — на левой щеке. Одиннадцать — на правой.
Может, не все так и плохо?
Я проведу его по землям детей Лозы, а он поможет мне за перевалом.
Глава 3
Стальной король
Стальной Король был молод. Всего-то двадцать девять весен, на две меньше, чем Виттару.
Стальной Король был стар.
В его глазах жила война и боль потухших жил, отравленных туманом. Ранние морщины изрезали лицо, превратив его в маску, и не нашлось бы в землях Камня и Железа того, кто осмелился бы заглянуть под нее. Не был исключением и сам Виттар, хоть бы и назывался другом короля.
Стальной Король просто был.
Высокий. Сухопарый. Нескладный с виду. Он лишен был отцовской силы и изящества матери: чересчур руки с локтями, которые вечно торчали в стороны этаким вызовом дворцовому этикету. Стальной Король давно перестал обращать внимание на подобные мелочи. Его запястья были по-женски тонки, а ладони округлы и мягки. Такие подошли бы пекарю. На коротких пухлых пальцах перстни смотрелись нелепо, и Король отказался от перстней.
Ему не шли ни кружево, ни бархат, ни даже сама корона, сплетенная из стальных нитей. Он вечно жаловался, что корона слишком тяжела и натирает.
И алмазы в ней — лишнее.
Сейчас корона лежала на столике, рядом с бутылкой вина, парой бокалов и потертыми перчатками. Под столиком нашлось место сапогам, из голенищ которых полосатыми змеями выглядывали чулки Его Величества. Сам Стальной Король сидел, вытянув ноги, шевеля босыми пальцами, которые разглядывал с преувеличенным вниманием. Казалось бы, не слушал, но Виттар точно знал — каждое, произнесенное им слово, произнесено не зря. Вот только новости нельзя было назвать добрыми.
— …род Высокой Меди с печалью сообщил о том, что младенец родился мертвым.
— Второй? — голос Короля звучал ровно, равнодушно даже.
— Третий. Второй — у Белого Серебра.
Виттар замолчал, зная, что королю нужны несколько минут тишины. Он поднялся и наполнил бокалы темным тяжелым вином, сделав по глотку из обоих, протянул королю.
— По-прежнему боишься за меня? — старый друг взял бокал, не глядя.
— Боюсь.
Вино из ягод тимминики, единственное, которое Король признавал, было горьким. Когда-то эта горечь сумела спрятать яд, и покушение, одно из многих, едва не увенчалось успехом. С тех пор рядом с королем появился дегустатор, но Виттар не мог отделаться от старой привычки, пусть бы и в тот раз она едва не стоила ему жизни.
Король разглядывал вино.
— Ты ведь нашел ответ на мой вопрос?
Да, пусть бы изначально и полагал, что вопрос задан исключительно затем, чтобы отвлечь Виттара от собственных бед. Вероятно, так и было… отчасти.
— Мы не там ищем виновных. Королева… — Виттар замолчал, не в силах заставить себя произнести имя этой женщины. От ненависти сводило скулы, и от бессилия, понимания, что никогда ему не добраться до твари. Он видел ее лишь однажды, издали, и с той минуты потерял покой.
Королева Мэб являлась во снах, становилась на колени и запрокидывала голову. Виттар видел ее горло, тонкое, бледное, такое хрупкое… и понимал, что даже во сне не дотянется. Пытался. Рвал цепи долга. Зверел от запаха и близости. Просыпался в холодном поту, ослепленный мерцанием короны Лоз и Терний.
И с пониманием, что королева Мэб останется живой.
— …она не при чем.
— В проклятье ты не веришь?
— Разве что мы сами себя прокляли, — Виттар вытер платком испарину, которая появлялась, стоило ему упомянуть о королеве. — Я… прошу меня выслушать. Я нашел ответ, но… он почти приговор.
Вначале задание казалось простым.
Очевидным.
Почему готовы иссякнуть жилы Великих Домов?
И вправду ли опоены они слезами Королевы Туманов? Запечатаны сказанным ею словом? Прокляты и обречены? И если так, то не совершил ли Стальной Король ошибку, позволив альвам уйти?
Об этом многие шепчутся.
— Если боишься моего гнева, то вспомни, — отставив бокал, Король провел пальцами по тонкому шраму, пересекавшему запястье, — сколько раз ты спасал мою жизнь? И никогда ничего не просил взамен. А то единственное, что, как я знаю, тебе нужно, я оказался не в силах дать.
Ни справедливости, ни даже мести.
— Мы слишком многим обязаны твоему роду, а вскоре, чувствую, долг увеличится. Я знаю, как ты ее ненавидишь. И если при этом утверждаешь, что Хозяйка Холмов и Туманов не виновата, то я тебе верю. Говори. И не бойся меня оскорбить.
Не его. Всех остальных: Великие дома слишком привыкли к собственному величию, они в упор не замечали опасности. И пожалуй, если бы не война, продержались бы еще лет сто, а то и двести, но сейчас, когда срок уже вышел, они желали получить виноватого.
Виттар пригубил вино: в горле пересохло. Пересыхало всякий раз, когда он касался этой темы и собственной теории, проверяя ее раз за разом, выискивая все новые и новые факты, пытаясь истолковать их так, чтобы увидеть — ошибался.
Не выходило.
— Это началось задолго до войны… и до твоего появления на свет. И еще раньше. Я поднял родовые книги. Двадцать поколений тому Руда забирала одного ребенка из ста. И Высшие рождались во множестве, даже в тех родах, кровь которых не отличалась особой чистотой. Но сила каждого была не так велика. И тогда ваш предок, желая сохранить и усилить свойства Высших, издал указ о сохранении породы.
Король смотрел на огонь, рассеянно проводя мизинцем по граням кубка.
— Высшие, сочетаясь браком с Высшими, давали крепкое потомство. И живучее. От трех до пяти детей на одну семью.
А сейчас двое выживших — редкость.
— И в следующем поколении кровь проявила себя еще более ярко. Но теперь Руда забирала одного ребенка из пятидесяти.
— Вдвое.
— Да.
— И потом становилось лишь хуже? — он уже понял то, что желал сказать Виттар. Стальной Король умен, пусть бы многих обманывали сонный его облик и кажущаяся рассеянность.
— Детей рождалось все меньше… и Руда забирала каждого четвертого. Но оставшиеся трое отличались исключительной силой и выносливостью.
— Их скрещивали между собой…
— Именно.
— И родственные связи стали слишком близки, — Король к вину так и не притронулся. Это не жест недоверия, скорее уж он забывал о том, что должен пить. И есть. И порой его приходилось кормить чуть ли не силой. Сейчас мысли Короля были заняты проблемой, куда более важной, нежели прошедшая война.
