в монашеском одеянии, за ним мужик средних лет. На том кожаная куртка, широкополая шляпа, скорее всего это и есть русский лоцман, подумал Карл. Сначала он оглядел бородатого, затем монашка и спросил:
— You navigator? Your friend navigator?[44]
— Ik begrijp niet Engels,[45] — ответил паренек.
Видя, что монашек не понимает по-английски, командор переспросил по-голландски.
— Ik heb een navigator.[46] — сказал тот, и показав рукой на бородатого, добавил, — Ivan Ryabov — navigator.
Командор улыбнулся. Он был рад, что ему удалось найти того, кто приведет их в Архангельский городок, а еще и то, что русские их приняли за англичан. Леве хотел, было еще, что-то спросить, но дверь открылась, и на палубу вышел Питер Андерсен.
— О мой друг, Большой Иван, — проговорил тот, на плохом русском. Но и этого хватило Лёве, чтобы понять, что голландец был знаком с лоцманом. Питер бросился к помору и попытался того обнять, но русский удачно увернулся.
Карл отметил, что отношения между двумя шкиперами не дружеские. Он даже предположил, что Андерсен чем-то обидел помора в прошлом.
— Карл, — между тем продолжал голландец, уже на своем языке, обращаясь к командору нецеремонно, — Иван Рябов один из лучших шкиперов в Архангельске. Корабельный путь он знает, как говорят русские… — Тут он стал вспоминать, как те это делают. Долго морщил лоб, отчего Дмитрию Горожанину показалось, что у того вот-вот свалится парик. Наконец он выпалил на плохом русском, — «как свои пять пальцев».
Командор удивленно посмотрел на Андерсена, тот понял, что сморозил глупость. Пришлось переводить русское высказывание на английский язык, и лишь после этого, Карл улыбнулся.
— Я готов заплатить деньги, чтобы шкипер привел наши корабли в Архангельск, — на голландском проговорил командор, обращаясь к пареньку.
— Хотят, чтобы ты дяденька в Архангельский городок их привел. — Молвил тот, обращаясь к Ивану.
— Привести приведу. Паренек встревожено взглянул на лоцмана.
— Переводи, — проговорил Рябов.
— Но… — начал было Дмитрий, но Иван не дал договорить:
— Переводи. Это мое дело. Только добавь, что услуга моя дорого будет им стоить. — потом толкнул парня в бок и добавил, — переводи. Дмитрий насупился и повторил последнюю фразу по-голландски.
— Сколько? — уточнил Леве.
Рябов назвал сумму. Питер Андрес насупился, а командор побелел. Он даже заворчал, что помор слишком много хочет. Горожанин перевел.
— Ну, если не хочет, так пусть этот ведет корабли, — громко сказал помор и ткнул пальцем в голландского лоцмана, — передай капитану, — добавил он, — что все лоцманы отправлены с Мудьюгского острова во вновь заложенную крепость. А кроме меня, людей знающих корабельный путь, как выразился господин Андерсен — «как свои пять пальцев», в округе нет. А уж тем паче на этом корыте.
Как можно мягче Дмитрий Горожанин перевел. Карл Лёве на секунду задумался. В словах русского лоцмана, что-то было. Командор посмотрел на голландца и усмехнулся. В отношении этого Рябов был прав. Несколько часов назад, когда Карл приказал своим офицерам поднять на кораблях английские флаги, он оставил Питера и спросил, возьмется ли тот провести его парусники по фарватеру? При этом пообещал тому двойные лоцманские деньги. Однако тот решительно отказался. Попытка взять лоцмана на русской ладье, у Крестового острова провалилась. А этот шел сам в его руки. Отчего он только вздохнул и произнес:
— Я согласен на все ваши условия.
Щелкнул пальцами, позвав, таким образом, лейтенанта и попросил принести ему английский камзол. Тот убежал и вернулся. Протянул командору.
Увы. Камзол на широкоплечем мужике, треснул по швам. Рябов засмеялся и проговорил:
— Ничего. Сойдет и этот. — Подмигнул Дмитрию и добавил, — переводи.
Горожанин перевел. Лёве улыбнулся, хотел, было послать за другим, но Рябов остановил его.
— Не надо. — Затем вновь подмигнул пареньку. Прошептал — а сукно у них гнилое.
Тут он заметил, что Митяй собрался, было уже переводить. Отчего прошептал:
— А это переводить не надо. Тем временем командор показал рукой в сторону своей каюты и молвил:
— Пройдемте в мою каюту. — Задумался, и добавил, — Большой Иван. Можно я буду его называть так? — уточнил он у толмача. Поняв о чем речь, Рябов махнул рукой в знак согласия.
Они прошли в кормовую часть судна. Лёве открыл дверь своей каюты, и как уважаемого гостя, пропустил вперед лоцмана. Показал рукой на накрытый по этому случаю стол, предложил присесть. Затем Карл поинтересовался:
— Почему все лоцманы уведены в строящуюся цитадель?
— Архангельский воевода Алексей Петрович Прозоровский, получил сведения, что в сторону города движется шведская эскадра, — ответил через толмача Рябов. — Поэтому и лоцманы отправлены в крепость.
Неожиданно Карл почувствовал, что краснеет. Ему вдруг показалось, что русский уже понял, что они и есть шведская эскадра. Как бы не был глуп этот русский, решил командор, но он то уж точно поймет, что семь шведских кораблей и семь парусников Британской империи это одно и тоже. Вот только Иван больше улыбался, словно понятие Родины для него не существовало. Леве вдруг стало неприятно видеть русского.
Рябов подмигнул командору. Поднес кружку с винцом ко рту, но прежде чем выпить перекрестился. Опустошил одним глотком — похвалил винцо, что без сивушного духа оно, двойной видать перегонки. Заел кусочком мясной лепешки, осведомился, как величают шкипера.
— Негоциант Лабеш.
— Чудное имя, — молвил кормщик. — Раз ты меня Лабеш нанял лоцманом! Так будь добр и каюту выдели. Да и корми не с общего стола, а с этого.
Карл возражать не стал, понимая что, скорее всего лоцмана придется отправить на другой парусник. Вот только не сейчас, а потом, когда пройдут таможенный пост.
После обеда, флаг-офицер с масленым фонарем в руке провел их в каюту. Слабый свет озарил абордажные крюки, висящие по стенам, ведра на случай пожара, короткие копья, для боя в узких корабельных переходах, свернутые кошмы, полубочка с песком.
— Ваша каюта, — проговорил офицер, открывая дверь.
Иван первый вошел в каюту. Низкая, душная. Офицер опустил фонарь в гнездо, а затем вежливо спросил, есть ли у лоцмана какие-либо желания. Рябов сказал, что нет.
Между тем простояв еще немного на рейде корабли, продолжили свое плавание.
Утром Андрей приехал в дом Евдокии. Хотел, было спать лечь, да вспомнил, что видел ночью с воздушного шара. Поэтому растолкал дремавшего князя. Тот протер глаза и недовольно посмотрел на приятеля. Затем спросил:
— Ну, что случилось?
— Ночью к шведским парусникам приблизился коч, — зевая, проговорил Золотарев.
— Ну, и что?
— Двое поднялись на корабль.
— Любопытно, — молвил Ельчанинов, у которого сон как рукой сняло. — Ты помышляешь, сыскался такой человек, лучше сказать людишки, — поправился он, — что сговорились провести ворогов корабельным путем?
— Безусловно.
— А я вот не верю. Нет таких русских, что согласятся врагу помогать. Может их убили там на шхуне?
— Если бы убили, то тела бы за борт выкинули. На кой им нужны трупы.
— И то верно, — согласился князь. — Ты то, как помышляешь?
— Ну, это история длинная, — проговорил, вставая с постели, Силантий Семенович. — Ты давай
