Недалеко от Земли

Ли: Поехали.

Кобыш машинально прикрыл глаза, и в голове его словно прошелестел прохладный сквознячок, вслед за которым появились четко оформленные мысли.

Головной мозг – это совершенный объект, сотворенный Мирозданием. Главная функция его – реализация полной свободы человека или любого иного носителя разума. Тут и перемещение в любую мерность континуума, в котором мы существуем – вернее, взаимодополняем друг друга – будь то время, или пространство, или что-то еще, чему у нас еще даже нет определения; и возможность их преобразования, как для нужд самого разумного существа, так и для нужд Мироздания; и генерирование внутренней энергии – можно называть ее, как угодно: прана, ци, психическая или тонкая, совершенно не важно, дело не в словах – для поддержания процессов, происходящих на всех уровнях Мироздания.

Дмитрий несколько ошалел, он и думать-то о таком никогда не думал, но решил повременить с эмоциями, тем более, что вспомнил некогда виденный восточный символ – змею, кусающую собственный хвост (вот, вот, словно подсказал кто-то: порождение Мироздания принимает участие в акте творения этого самого Мироздания). А мысли продолжали возникать из ниоткуда и выстраиваться в законченные образы.

Мы не умеем использовать гигантский потенциал своего мозга. Мы даже не пытаемся научиться его использовать. Ведь любые мыслеформы или идеи, возникающие у нас, напрямую связаны с вероятностью акта творения. А мы по-прежнему все стараемся овеществить руками, либо с помощью придуманных нами внешних приспособлений. Это даже не забивание гвоздей микроскопом. Это просто… отвергнутая возможность забивания.

Человек создан по образу и подобию своего Творца. Это не фигура речи. Это так и есть. И это нужно понять и, наконец, пробудиться. Не валять ваньку, отдаваясь инстинктам и грубым желаниям, а попытаться хотя бы начать понимать, что человек всемогущ. И ему не нужны никакие подручные инструменты, он сам – самый совершенный инструмент с абсолютно неограниченной свободой действий.

Мозг – безупречное средство коммуникации и управления реальностью. Сфера лишь переключила его в другой, не ведомый нам ранее, режим. Он теперь обрабатывает информацию иначе, не так, как у большинства людей. Задействованы дополнительные функции, заложенные в него изначально. Мы просто не умели ими пользоваться. Или забыли, в гордыне своей изобретя колесо. А великое множество случаев спонтанного проявления способностей – ясновидение, телепатия, телекинез, левитация, целительство только начинают длинный перечень подобных функций – расценивали, как уникальные явления, далеко не всегда признаваемые традиционной наукой.

Мироздание постоянно изменяется, это его естественное состояние, оно до краев наполнено сложнейшими многоуровневыми процессами, в которые человек должен органично вписываться, но пока, увы, не вписывается.

Вся загвоздка в противопоставлении. Человек, как ни странно, все еще полярен Мирозданию. Он возомнил себя царем природы, а не ее частью. И дело тут не в коэффициенте Ай-Кью и не в недостатках логического мышления, а в неправильно понятой и интерпретированной информации, полученной извне. Проблема не в так называемом благоприобретенном высокомерном интеллекте, а в мироощущении, которое подавляется порочными воспитанием и обучением.

Дети воспринимают мир таким, каков он есть, пока их сознания не касается жестокое вмешательство взрослых, старающихся навязать им свои неправедно выдуманные правила. И не остается ничего от красоты мира, его совершенства, веры в чудо, чистой радости и открытых эмоций. Они стираются, прячутся и искажаются под маской, которая должна соответствовать общепринятым нормам поведения.

Столкнувшись со Сферой, взрослый человек получил возможность снова прозреть. И чем больше сил и энергии он вложил в развитие своего сознания для того, чтобы жить в гармонии с миром, тем более высокой ступени инициации он может достигнуть. Вы пока на втором уровне. Дальше все зависит от вас.

Дмитрий открыл глаза.

– Прямая передача, – подтвердил Ли. – Словами выразить труднее и незачем.

– Вот уж никогда бы не подумал, – медленно и раздельно выговорил полковник, – что ты способен на такие… – он замялся, не в силах вербально оформить созревшую мысль, – …назидания…

– Не я, – сказал Слава. – Это Терехов и Бородин… Впрочем, я тоже. И Вивьен. Мы вместе.

– Ага… – Кобыш тряхнул головой. – Ну, да… Конечно… Вы теперь всегда вместе… А это, если не секрет, какой уровень?

– Третий.

– Исчерпывающе. А сколько их всего?

– Предположительно, девять.

– Значит, вы тоже еще не… м-м-м…

– Не достигли совершенства, – согласился Ли. – Мы тоже лишь в самом начале пути, хотя уже во многом отличаемся от вас. Но ты ведь не за этим пришел?

– Да, – Кобыш неожиданно для себя замялся. – Я, собственно, хотел просить о… гм… содействии.

– О помощи, Дима. О помощи. Не старайся сгладить острые углы.

– Ну, ты, Слава… слишком… прямолинеен.

– Привыкай. Привыкайте все. Скоро вы будете не в силах что-то скрыть друг от друга.

– Не так-то это просто… как кажется.

– Об этом нет и речи. Но путь вверх предполагает предельную открытость.

– Да, знаю я, – с досадой сказал Кобыш, – просто не привык просить о помощи. Мы накануне помозговали немного… В общем, самим нам не справиться. Мы с Витей еще как-нибудь можем выкрутиться, а вот остальные… Не угонять же, в самом деле, челнок с космодрома…

– Мальчишество, – утвердительно кивнул Ли. – В принципе, вы, конечно, могли бы справиться и сами, но вы еще не умеете видеть траекторию событий. Слишком велик риск.

– Так как? – в глазах Дмитрия застыл вопрос.

– Не сомневайся, мы будем рядом. Скажи об этом остальным. Никто не должен зря беспокоиться.

– Когда?

– «Тайфун» прибывает завтра, в десять утра по условному времени. Не делая резких движений и не задавая лишних вопросов, вы грузитесь на борт. Дальнейшее происходит по раскладке того, кто это задумал. Кроме финала. Его мы скорректируем.

– Спасибо, Слава, – Кобыш облегченно вздохнул.

* * *

Никита отпивал обжигающий чай маленькими глоточками и изредка посматривал в окно. С таким же успехом он мог бы изучать стену напротив. Ничего там не было. «Тьма, и хоть бы кто-нибудь…» – всплыла вдруг сама собой стихотворная строчка. «Ну, уж нет, – подумал Никита. – Прошли те времена». Он припомнил, как совсем еще недавно, в такой же зимний вечер, чтобы заполнить пустоту, протянул руку к книжной полке, наугад вытащил томик, раскрыл его и стал читать. Как точно, поразился он тогда, автор смог передать состояние, терзавшее его уже многие годы. В смятении он перелистнул страницу назад и уткнулся в начало: «Мрачной полночью бессонной… беспредельно утомленный…» Однако! Это кто ж так?.. Эдгар Аллан По…. Ни хрена себе, угадал! Беззвучно шевеля губами, Никита еще раз перечитал стихотворение и долго сидел, уставившись невидящим взглядом в окно.

Наутро он решил навестить отца Василия. После службы они расположились в «светелке» священника и долго беседовали. Тогда Никита впервые поведал батюшке о своей заключительной боевой операции и о том, какое тягостное бремя давило на него всю последующую жизнь. Не мог молчать более. «Скажи, отче, – хмуро вопросил он, – какова мера искупления человеческих заблуждений?» «Господь отмерит все, что положено, – вздохнул священник. – Велик грех твой, и таково же принятое наказание. Хорошо, что ты понял это и сам осудил себя. Плохо, что сразу не исповедался. Почитай, десять лет прожил пустынником в маяте душевной. Значит, такова твоя мера. Душа, она очиститься должна. Иначе не будет тебе ни света, ни покоя. Теперь что ж! Думай, как дальше жить». «Не вижу я пути, – горько сказал Никита. – Разве монахом стать?» «Не твое это, – батюшка перекрестился. – Вижу, что не твое… Ищи и обрящешь… У меня ведь тоже сын есть, – он снова вздохнул. – Сурово я с ним обошелся. Сам, не ведая сомнений, определил ему путь в священнослужители. Еще матушка жива была, упокой Господь ее душу, – опять крестное знамение. – А он решил по-другому. Где он теперь, не ведаю. Не виделись, почитай, годков двадцать пять, уже забывать