корпус старого посадочного модуля под свои нужды, Махов поспешил отступить и сесть в машину. Не стоит искушать судьбу понапрасну.
Тут же дала о себе знать рация.
— Махов, почему не отвечаешь? — строго и одновременно озабоченно спросил Ремезов.
— Нашел посадочный модуль колониального транспорта «Орфей». Осматривал…
В эфире повисла тишина, только треск помех слышался из динамика. Несложно представить, как эта новость отразилась на лице Ремезова: удивление, смятение, интерес…
— Вот это да… — наконец выдал Антон Николаевич. — Занятно… Что ж, в будущем они нам очень сильно пригодятся.
— Как?
— В основном как оранжереи, ну и как дополнительное жилье. Людей придется расселять, и эти модули как нельзя кстати. Не селить же их в этих надувных домиках, что мы привезли с собой?
«Хозяйственник, блин, — с уважением подумал Махов. — Все-таки башка у него реально варит. И ведь даже не офицер, а „тупой“ служака-сержант, которого Устав много думать не обязывает».
— А что у вас?
— На связь вышло сразу два модуля, семьдесят третий и сто сорок восьмой.
— Что ж, наконец начали оживать не только телом, но и духом.
Что не удивительно и закономерно. Люди осознали, что волею трагического случая попали в безвыходную ситуацию, и хоть с большим запозданием, но выходят из шокового состояния и начинают бороться за жизнь, действуя примерно по одному и тому же алгоритму, просто потому что других вариантов действия нет.
— Ну ладно, продолжай поездку. Конец связи.
— Пока…
«Круизер» вновь стартовал, оставляя позади себя посадочный модуль старого корабля, ставшего очередной точкой привязки для маршрутизатора.
Дальше модули «Орфея» перемежались вместе с модулями «Интестинал ворма», только с большим «шагом» посадки. Все они оставляли гнетущее впечатление от гибели тысяч прилетевших сюда их предшественников, собратьев по несчастью и одновременно на собственном печальном примере рассказывая, что станет с ними самими — новички повторят судьбу орфейцев.
11
Время от времени путь пересекали перпендикулярные каньону расщелины в несколько десятков километров длиной, заставлявшие делать объезды, что отнимало много времени и сил. Да так много, что как бы Махов ни спешил к рассвету, он объехал всего семь посадочных модулей вместо планируемых десяти. Это так его вымотало, что с восходом солнца он вынужден был заночевать в сто шестьдесят втором модуле.
Вечером, то бишь утром (надо привыкать считать солнечный период суток ночью, что психологически очень и очень не просто) путь продолжился с очередного объезда расщелины, что обещало затянуть поездку до неприемлемо больших сроков. Ведь если и дальше будут встречаться такие же большие трещины, то путь удлинится в два-три раза. Но делать нечего…
Во время первой остановки второго дня у посадочного модуля Эрик даже не сразу понял, что с ним не так, и, лишь взглянув на номер модуля, понял, что случилось. Сразу за сто шестьдесят седьмым шел сто двадцать второй. Это значит, что сорок четыре модуля куда-то пропали, а вместе с ними двести двадцать тысяч человек.
Впрочем, гадать, что с ними стало, особо не приходилось — люди погибли, ведь произошла какая-то катастрофа, из-за чего корабль вынужден был сменить курс с Орхана на Сахару, будучи не в силах долететь даже до первого пункта назначения — Праймзона, свернув к условно пригодному для жизни миру. То же самое, скорее всего, случилось с колониальным кораблем «Орфей». Один маршрут, одна беда.
Хотя погибнуть они могли уже при подходе к звездной системе Сахары, проходя через внешний астероидный пояс, где булыжники повредили модули с колонистами, а не в момент непосредственной катастрофы, заставившей сменить курс. Впрочем, это не важно. Ведь колонисты так или иначе погибли.
«Надо будет на обратном пути проверить нумерацию модулей „Орфея“, — подумал Махов, пожалев, что не сделал этого раньше. Но кто знал? — Возможно, что и у него посадочных модулей будет не хватать. Но не факт, ведь „Орфей“ пилотировали люди, а не компьютер, который мог серьезно пострадать при аварии. Люди в таком случае могли провести корабль искуснее».
Потеря двадцати двух процентов колонистов усугубила и без того плохое настроение. Их и так-то всего миллион летело, это считая вместе с «крысами», что, по сути, есть человеческий балласт, а тут такие потери, и ведь среди добропорядочных людей, а не среди «крыс» и откровенных уголовников. Это не считая примерно трех-четырех процентов необратимых коматозников и умерших, и это тоже не маленькая цифра, если считать выживших, и даже без учета смертей среди «крыс», коих не жалко.
«А ведь с „крысами“ наверняка еще проблемы возникнут, если нам удастся избежать скорой смерти, — невольно пророчествовал Эрик Махов. — Не могут не возникнуть. Ведь если тот же Сиволапый (если его отправили на данном транспорте) дорвется до оружия, в чем сомневаться не приходилось, он и здесь на Сахаре постарается привести свой план возвышения на Олимп власти в реальность. Как пить дай попытается, у него просто нет другого пути, чтобы выжить… Съешь или будешь съеденным».
Следующий сто двадцать первый посадочный модуль его тоже не порадовал. Снова никакой активности, хотя уже столько дней на Сахаре, могли бы и ожить не только в физическом, но и эмоциональном плане, и начать борьбу за жизнь. Это уже ни в какие ворота не лезет.
«Неужели до сих пор сидят внутри? — поразился Эрик. — И даже передатчик не догадались развернуть?»
Все-таки в такую тупость и трусость людей верить уже не хотелось. Эрик подъехал вплотную к корпусу модуля и вышел из машины. Нет, никто не выходил. Абсолютно никаких следов. Хотя какие следы на камне? Да еще с вечера на ночь и с ночи на утро поднимается небольшой ветер, несущий песок. Вообще все следы заметает…
Открыв дверь, Эрик вошел внутрь, но и здесь его не встретили как в самом первом случае. Только свет автоматически зажегся — и все, никакой деятельности людей по-прежнему не наблюдалось. Пустота и тишина.
Почувствовав, что дело дрянь, аж в животе неуютно стало, Махов с замиранием сердца поднялся на первый пассажирский уровень и вошел в первый же зал, где должны были находиться колонисты. Колонисты оказались на месте… в своих капсулах.
Но стоило только бросить взгляд на ближайший монитор, как робкая надежда на то, что эти люди по какой-то причине просто продолжают спать, пропала без следа. На мониторах светилась только одна надпись: «Прекращение жизнедеятельности». Все показатели жизнедеятельности действительно оказались на нуле. Это полноценные мертвецы, даже не необратимые коматозники.
Пять тысяч человек в этом посадочном модуле оказались мертвы из-за какого-то сбоя в компьютерной программе, отвечающей за поддержание жизни.
Вернувшись на ватных ногах в машину и едва не проблевавшись, Эрик связался с Ремезовым и сообщил ему печальные новости.
— Хреново, — отозвался тот.
— Да… Но вы бы снарядили экспедицию… собрали бы все необходимое: трубы, насосы и все необходимое, чтобы добраться до открытой воды.
— Прямо сейчас и распоряжусь. Чужие запасы нам действительно очень помогут. Не хочу показаться циником, но возможно, что их смерть это залог спасения остальных.
— Я понимаю. Ладно, я еду дальше.
— Давай… и держись.
— Держусь.
