через океан. Часть из них непременно бы попала на плантации, принадлежащие англичанам, что абсолютно не меняет судьбу рабов.
Джонс и Голдберг, идеологические противники работорговли, главным условием помощи в разгроме флота поставили передачу всех английских пленных Франции, памятуя судьбу остатков десанта, который уничтожили с помощью «добровольческой» французской дивизии фон Браухича. Тогда нидерландские власти выдали только дворян, которых выкупили родственники. Остальные отправились в увлекательный круиз на острова Карибского моря в трюмах голландских флейтов и галеотов.
После завершения строительства лагеря силами самих пленных его население составило чуть более двух тысяч. На родину не вернулся еще никто. Убыль произошла только от болезней и смертей заключенных.
Как и в прошлый раз, знатные семьи предложили выкуп за дворян. Но Государственный совет республики в доступной форме объяснил, что не признает различий по высокородности и богатству. Английской короне предлагалось выплатить по десять ливров за душу независимо от того, в теле какой знатности она обитает. Но только за всех и сразу. Сумма в двадцать с лишним тысяч ливров в этот момент оказалась неподъемной для королевской казны, истощенной подготовкой провалившегося реванша. Задержка в плену представителей наиболее видных британских семейств оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения и стоившей трона Карлу Веселому. Заканчивался январь, французы предупредили об увеличении ставки за каждую голову на один ливр, якобы на покрытие дополнительных расходов по содержанию узников, англичане продолжали торговаться.
В бараке начальника лагеря было тепло, а в сравнении с ветреным январским побережьем — даже уютно. Джонс поинтересовался списками VIP-клиентов. Их держали в отдельном бараке, чуть лучше кормили и не гоняли на работы по обслуживанию лагеря. Все равно комфортными данные условия не назвать и в первом приближении.
Молодой офицер в подранном флотском мундире, с наброшенной сверху солдатской шинелью даже в плену пытался сохранить достоинство. Что останется от твоего достоинства, если отсидишь в лагере еще хотя бы год, подумал Джонс. Он внимательно изучал моряка и пытался понять, насколько возможно склонить его к сотрудничеству. От правильности выбора кандидата среди высокопоставленных пленных и благоразумия избранника зависел успех многоходовой комбинации, которую нельзя провалить.
— Вильям Джонс, член Государственного совета и министр иностранных дел Французской республики, — представился бывший «святой» Клинтон.
— Уолтер Гастингс, лейтенант английского королевского флота.
— Как ваше самочувствие, господин лейтенант? Я слышал, купание в Северном море для многих не прошло бесследно.
— Спасибо, мистер Джонс. — Для выходца из семьи Гастингсов сидевший перед ним человек с простецким английским именем, находящийся на службе враждебного государства, не мог вызывать уважения. Офицер разговаривал вежливо, но подчеркнуто сухо.
— Вы получали письма от своей семьи?
— Конечно. Они пытались выкупить меня из плена и у голландских, и у французских властей. Но получили отказ. Это противоречит всем понятиям о цивилизованной форме ведения войн.
— В таком же положении все ваши соседи по бараку?
— Да, мистер Джонс.
— Но вы в курсе, что Карл Второй и парламент получили предложение выкупить всех вас за двадцать тысяч ливров. Они отказались. Как вы относитесь к тому, что ваша страна бросила вас гнить в лагере военнопленных?
— Я офицер и не собираюсь обсуждать решение короля и парламента. Мои претензии, я повторяю, к правительству Франции по поводу отказа в выдаче.
— Объясните мне, сэр. У вас в бараке все — выходцы из обеспеченных семей. Если умножить размер выкупа, предложенного за вас, на число ваших соседей, мы придем к сумме, приближающейся к двадцати тысячам. Объясните, почему ваши родственники на острове не могут объединить усилия и выкупить вас всех?
— Это абсолютно неприемлемо. Никто из нашего круга не будет платить за рэднеков.
Джонс напряг память и вспомнил, что «красными шеями» британская знать обзывает чернь за загар от работы на открытом воздухе.
— Полагаю, у меня есть выход из создавшегося положения. Но мне нужна ваша помощь и сотрудничество.
— В пределах разумного, мистер, и не в ущерб интересам Англии.
— Нет-нет. Интересы Англии будут учтены в объеме, о котором она и не мечтала. Скажите мне лучше о ваших перспективах, если, конечно, это не семейный секрет. Как можно догадаться, ваш старший брат Джеймс наследует титул и родовые земли, в перспективе — место в палате лордов. Вам предстоит всего добиваться самому.
— Не секрет. Я рассчитываю на поместье в Глостершире, доставшееся отцу от покойной матушки. Моя карьера и, соответственно, положение исключительно в собственных руках. Поэтому служу на флоте Его Величества.
— Вы понимаете, что ситуация тупиковая лично для вас? Английский флот ничего не может противопоставить нидерландским и французским паровым кораблям с дальнобойной артиллерией, вам светят разве что служба в колониях и неблагодарный труд в виде борьбы с пиратством.
— Уверен, что рано или поздно флот получит достойные корабли. Появились первые суда с английскими паровыми машинами, и это не предел.
— Мне жаль вас расстраивать, голландские корабелы не только не стоят на месте, но и развивают судостроение опережающими темпами. Поэтому в вашей дилемме победит «поздно», а не «рано». По крайней мере, слишком поздно для вас. Остается вариант торгового флота, но мне кажется, вы не слишком рветесь служить разбогатевшим рэднекам.
— Верно.
— Тогда вас, вероятно, заинтересует наше предложение. Предупреждаю, оно неожиданное. Скажите, как вы относитесь к детям?
— Не понимаю, о чем вы.
— Есть связка проблем, которые необходимо решить, не ущемляя интересы французов, англичан и испанцев. Если вы проявите добрую волю, начнем с самой безотлагательной — проблемы с военнопленными.
— Допустим.
— Я отпущу вас из лагеря и переправлю в Лондон. Возьмете рекомендательные письма от своих товарищей по несчастью в бараке, договоритесь с членами их семей. Вам предстоит собрать двадцать четыре тысячи ливров на выкуп знати. Это реально?
— Полагаю, да.
— Затем вы обращаетесь к правительству Франции с просьбой об освобождении тех, за кого некому внести выкуп. Очарованные вашим красноречием, мы сразу отпускаем тысячу простых моряков безо всяких условий, оставшуюся тысячу обещаем возвратить через год. Представим это как вашу личную заслугу. Может, вам наплевать на их судьбу, но поверьте мне как опытному политику, в глазах тех, кто определяет линию парламента, предлагается очень выгодный ход.
— А если я просто сбегу, и за меня вы не получите ни пенни?
— Считайте меня наивным, но мне достаточно слова английского джентльмена. Кроме того, о вашем поступке узнает вся Англия, включая родственников моряков, оставшихся в Дюнкерке. Держу пари, вы скоро запросите убежища у нас. А главное, вы не оправдаете доверия, и я не смогу озвучить вторую часть нашего предложения, касающегося детей. Предупреждаю сразу, это очень трудный ребенок, сирота с многочисленными болезнями, полученными по наследству. Я думаю, вы догадались, речь идет о короле Испании Карлосе Втором Зачарованном.
— Какое отношение я имею к королю?
— Пока никакого. Но подробности вам рано знать. Сейчас необходимо получить деньги на начало строительства железной дороги Париж—Амстердам. Не буду подробно рассказывать, это очень
