– Это я малый сей? Пусть так. Но не входят в одну воду дважды, Сигорд, вот что вы поймите! Если мы сыграли удачно – честь нам и хвала, зачем же поддаваться всеобщей истерии? Это они там пусть…
– Извини, перебиваю. Сколько там сейчас, ты ближе к монитору? – Яблонски послушно потянулся за очками.
– Хм… Десять ноль пять… уже ноль семь… Растет. Но какая разница, если вы все равно сейчас не будете прибыль фиксировать. Или лучше продадим? Пятьдесят… восемь пенсов, помноженных на… Это восемьдесят тысяч талеров за сегодняшний день. Разве мало?
– Не восемьдесят, не девяносто, а четыреста тысяч талеров, и не прибыли, а упущенной выгоды. – Сигорд потряс пустой кружкой и сам пошел доливать воду и ставить чайник.
– Как это, четыреста тысяч упущенной? А… это что мы не вовремя двадцать лотов скинули и теперь сидим на восьми?
– Именно. Подождем, но будем чутко держать руку на кнопке… Только умоляю, не спрашивай меня, сколько мы будем ждать. Не знаю. И тоже могу надорваться от ожидания, от волнения, от неуместных вопросов под руку.
Пятьдесят пять лет этому Сигорду… Или пятьдесят шесть? Но он на свои годы выглядит, даже больше, несмотря на относительно здоровый образ жизни. Потому что курит много, нервничает много. Невысокий, худой, щеки впалые и за счет этого не обрюзгшие, в смысле – не свисают склеротическими мешочками. То в очках он, то в линзах… В очках ему лучше. Седой… – Я тоже весь седой, и даже седее, – подумалось Яблонски. Ростом он был чуть ли ни на полголовы ниже Сигорда, но это не мешало ему, называя Сигорда невысоким, себя самого определять как человека среднего роста.
Сигорду никогда не сиделось, он расхаживал по кабинету, чуть ли не перед носом у Яблонски – это раздражало, а сам разговаривал по новой своей игрушке, сотовому телефону, который всегда носил с собой. Яблонски заранее знал результаты беседы, потому что въедливый Сигорд всегда перезванивал, уточнял некоторые детали завершенной уже сделки. Проверял он Яблонски, или просто сверялся с какими-то своими соображениями?.. Какая разница, у всех свои манеры, свои особенности. Интересно, почему он такой неугомонный, этот Сигорд, если не сказать – одержимый? В тот раз они окончательно скинули «Побережье» по пятнадцать пятьдесят и таким образом отхватили немногим менее двух миллионов прибыли. Минус налоги, минус сборы, минус премии… Дивиденды они с Сигордом получили, в пропорции сорок девять к одному, правда… Но все равно у них на расчетном счете образовалось два миллиона талеров свободных средств! Сигорд рванулся было играть дальше, в другие фишки-акции, и тоже на повышение, но он, Яблонски, убедил его, уговорил, умолил – положили в облигации третьего внутреннего займа… Не для наживы, естественно, ибо в бумаги с пятипроцентной доходностью свои деньги не кладут, а для передышки. Чтобы оглянуться, подумать, придумать, но при этом знать, что деньги не мерзнут, а притягивают другие деньги… Не «работают» – Сигорд почему-то считает этот термин пошлым в применении к деньгам… Приносят прибыль. Коротко, четко, звучно. Яблонски кинул взгляд на часы: без трех минут – Сигорд будет говорить по весьма дорогому телефону и переспрашивать до упора, пока склянки не ударят начало торгов, три минуты можно и помечтать… Яблонски подул на горячий чай, сделал глоток и прикрыл глаза. Вот, если вдруг какая-нибудь страховая компания… Нет, лучше пенсионный фонд… Да, пенсионный фонд поручает им, «Дому фондовых ремесел», купить… очень большой пакет металлургического, предположим, гиганта «Марганец и никель». Но вдруг на головном заводе случилась… какая-то там технологическая заминка, задержка, конвейеры встали… На бирже легкая паника, и пенсионный фонд срочно говорит «стоп», до выяснения всех обстоятельств. А деньги, предназначенные на покупку, все, единым траншем, уже переведены под его команду, на биржевые счета. И вот тогда он бросает все три… все четыре с половиной миллиарда талеров, забивает их в пятипроцентные государственные бумаги, по номиналу, они ведь потому и без спрэда, чтобы инвесторы не боялись на короткий срок класть… И они ждут… неделю, даже восемь дней не по свое вине, но по воле инвестора. А деньги-то как бы на них числятся все эти дни. Значит, если четыре с половиной миллиарда уложить под пять процентов и умножить… умножить… на ноль целых, две…. Двадцать… Приблизительно получится пять миллионов… А если точнее, то…
– Ян, Ян, черт тебя побери! Спишь, что ли? Где у нас данные по «Супертрансу»? Не то ты сейчас на площадку встанешь, как пень, и мне ничего будет не найти.
– Не кричите так, вот они. Я же специально положил их прямо вам под нос. Вот вы меня отвлекли, когда я вовсе не спал, отнюдь нет, но усваивал лекарства, только что выпитые мною. Теперь вы нарушили весь ток целебных ионов сквозь межклеточные мембраны и лекарство считай что даром пропало!
– Ну, извини, пожалуйста. Я ведь не знал про лекарства, а храп и твои слюни ввели меня в заблуждение. – Яблонски испуганно протер подбородок.
– Все шутите. Не было никаких слюней. Сигорд, но вот какая мне мысль в голову пришла. Почему бы нам не попытаться подружиться делами с какой-нибудь крупной страховой компанией, а лучше с пенсионным фондом? Стать их проводниками в мире ценных бумаг?
– Причин этому много, главная – им это на фиг не надо. А кому надо – давно схвачены более крупными участниками проводникового дела, нежели мы с тобой…
– Мы тоже уже не мелочь, учитывая наши успехи на выбранном поприще.
– Мелочь. Два миллиона талеров оперативных денег – да любая контора вокруг, любой сосед по этажу засмеется нам в лицо. Такие деньги они за завтраком ворочают, не отвлекаясь на серьезный бизнес. Два миллиона! Если бы в фунтах, или хотя бы в долларах…
– Сигорд, вы замечтались, а мне пора на площадку. Итак?
– Покупай «аленькие».
– Чего???
– «Красные земли», но аккуратно, пару лотов, не больше. Сейчас я уеду, к пяти вернусь, подумаем о перспективах. Ну ты и сам смотри, выбирай, что плохо лежит. Понапрасну не рискуй.
– Риск – это ваш недостаток. Мне же присуща осторожность, так что езжайте спокойно.
Эх… Сигорд чувствовал дикую жажду, такую, которая, пожалуй, посильнее алкогольной… Деньги. Деньги! Они – вот они, только руку протяни подлиннее, да ухвати покрепче! Что мешает, казалось бы? Яблонски неправ, конечно, два миллиона талеров биржевых денег – это не сумма. Другое дело, что все конторы вокруг, ежедневно оперируя десятками, а то и сотнями миллионов талеров, используют не свои, а заемные и клиентские… В то время как они, он, рискует только своими, он волен ни перед кем не отчитываться за свой выбор. Или взять хотя бы «плечо» так называемое. Типа, играешь ты на разнице валютных курсов, а у твердых валют ежедневные подвижки – ничтожные доли процентов. На два миллиона вложенных средств результат может измеряться смехотворными сотнями, а то и десятками талеров барыша, стоит ли огород городить? Правильно, нет смысла. И тогда тебе система фондовых операций подставляет «плечо»: имеешь сто тысяч талеров, но отдаешь команду на закупку, либо продажу валюты – на целых десять миллионов, а то и на двадцать пять миллионов талеров. Ну и, соответственно, пожинаешь разницу в курсах, умноженную на плечо – в сто, или, если договорился на плечо подлиннее, двести пятьдесят крат. Это опасные игры, очень опасные, и для тех, кто предоставляет плечи, несмотря на систему всевозможных перекрестных страховок, и в особенности для тех, кто играет на таких рычагах. И опять же – зелен виноград: безродным выскочкам, вроде «Дома фондовых ремесел», никто не спешит подставлять «плечи», предоставлять кредиты… Взять хотя бы банки, где Сигорд держит счета, личные и корпоративные… Это в точности как с кредитными и дебетными карточками: есть у тебя рекомендации, поручители, «история», послужной кредитный список – милости прошу тратить несуществующие на пустом счету деньги. Банк с удовольствием заплатит за тебя, в расчете получить с лихвой с тебя же завтрашнего. А если у тебя просто дебетная банковская карточка – да хоть сто миллионов на ней – ты можешь тратить только в этих пределах, ни одного талера сверх… В действительности так бывает очень редко, но у Сигорда по всем фронтам именно «дебетки». Да, святые небеса! У Яблонски кредитная карточка, пусть даже он, с его слов, ни разу не залезал в минус, а у Сигорда – дебетная. Дискриминация, явная дискриминация, но Сигорд не против, он только за, тем более, что спустя некоторое время банк, куда поступают его личные зарплатные деньги и дивиденды, одумался: он уже несколько раз бил хвостом, неявно извинялся перед Сигордом и предлагал перейти на кредитную… Нет уж, дорогие судари… Девяносто восемь тысяч дивидендов поступили? Тотчас же? Очень хорошо… Нет-нет, спасибо, меня вполне устраивает нынешнее положение вещей, ценю ваше доверие.
Из того куша, который они сорвали от операций с «Южным побережьем», Сигорд, кряхтя от жалости к расчетному счету и от личной скаредности, но все же выделил дивиденды, сто тысяч талеров, законным
