— В принципе, почти все: валки, колесо, желоба можно сделать на месте, — вслух подумал Матях. — Но вот полотна для пил придется покупать. Штук этак двадцать, чтобы с запасом было. Ладно, была не была. Попробую соорудить мастерскую…
Он поймал лошадиные поводья, затянул подпругу, поднялся в седло, повернул к дому.
— Заяц! — неожиданно заорал Касьян, указывая вперед и давая шпоры коню. — Ату его, ату! Бей, боярин! Лупи его!
Сержант, еще не очень понимая, в чем дело, устремился вслед за холопом, продираясь через кустарники и перепрыгивая ямы. Впереди и вправду мелькал серый с черным хвостик — косой улепетывал со всех ног, отчаянно петляя, прижав уши к спине и стелясь над самой землей, раскидывая сдвоенными ударами ног мягкую лесную подстилку.
— Давай, барин, давай!
Скакун взметнулся над лежащим поперек дороги бревном, нырнул куда-то вниз, и Матях неожиданно понял, что поводья-то он в руках держит, но вот седла задом не чувствует.
— Вот блин, — только и успел сказать Андрей, отпуская тонкий ремешок, и с ужасающим хрустом врезался в орешник.
— Ну ты дурак, боярин! — возмущенно заорал Касьян, осаживая своего скакуна. — Такого русака упустил!
— Ты с кем разговариваешь, холоп?! — рыкнул боярский сын, выбираясь из кустарника. Болели нога, спина, левое плечо, но, судя по всему, на этот раз он отделался всего лишь несколькими царапинами.
— Холоп, да не твой! — нахально заявил с седла Касьян. — Вот уеду к Илье Федотовичу, будешь сам тут ползать. Ешкин кот, прямо под копытами косой скакал. Бить надо было! Кистенем по голове да в сумку за уши.
— Каким кистенем? Не брал я ничего.
— Ну ты и вправду дурак, Андрей Ильич, — разочарованно сплюнул старый воин и тронул пятками коня.
Кобылка боярского сына подошла с другой стороны, виновато прядая ушами.
— Ладно, чего уж там, — погладил ее по морде Андрей. — Тренироваться мне надо. Ты тут ни при чем.
Он снова сел верхом, погнался за холопом.
— Касьян, так вы что, с кистенем за зайцами охотитесь?
— А с чем же еще? — Успевший успокоиться старый воин пожал плечами. — Стрелой этакого вертлявого ни в жисть не выцелить, промахнешься. А кистенем, как нагонишь, стук по загривку — и подбирай его, тепленького. Опять же и руку набить полезно. Татарин, али схизматик какой, он ведь не такой шустрой. Коли зайцу промеж ушей попадаешь, так и этим басурманам промеж глаз не промахнешься, дело привычное.
— Понятно. — Сержант сделал мысленную отметку в плане тренировок.
— И вообще, служивый, — покосился на боярского сына Касьян, — как можно без кистеня из дома выходить? А ну, станичник какой встретится али волк забредет? Не саблю же с собой ради случая носить!
— После обеда попытаемся еще раз заячью охоту устроить, — неожиданно решил Матях. — До обеда — лук, после обеда — гонки за зайцами.
— Воля твоя, боярин, — оживился холоп. — Как скажешь. Эх, а вдруг и у меня получится?
Вернувшись к дому, они вкопали за околицей бок о бок десяток кольев сантиметров двадцати диаметром. Точнее, копал боярский сын Андрей, а холоп Касьян, пользуясь увечьем, ограничивался только советами. Например, указал нужную толщину бревнышек, чтобы стрела в них не застревала (не выдернуть потом будет), а пронзала насквозь и падала на жнивье.[117] По той же причине — чтобы стрелу найти проще было — Матях выстроил столбики в шахматном порядке. А то проскочит летунья в щель — и поминай как звали. Затем боярский сын собственноручно повесил лисий хвост в середину мишени и отошел шагов на двадцать.
— Кто ж с такого отхода стреляет? — хмыкнул старый воин. — Тут уже пора бросать лук-то да за рогатину али саблю хвататься.
Матях промолчал, доставая из колчана стрелу. Ему бы хоть с двадцати шагов попасть, а уж там видно будет.
Лупил он в полную силу, и только это не давало разругаться от обиды — вся злость уходила в натягивание тетивы. Стрелы попадали понизу, слева, справа от хвоста, но к цели не приближались. Андрей выпускал все пять, после чего холоп бежал, собирал их в поле, приносил и советовал:
— Ты не дергай так резко-то, боярин. На цель смотри, не упускай, оттяни тетиву-то, замри на миг, дабы не трястись, не качаться, да и спускай.
Легко сказать! Ни у лука, ни у стрелы не имелось мушек и прицелов, чтобы навести на цель, совместить, плавно нажать спусковой крючок… Попытка направить на хвост кончик острия приводила к тому, что стрела улетала далеко вправо. Андрей делал поправку — она уходила влево. Метил вдоль древка — загонял снаряд почти в землю.
— Руки у тебя, видать, тоже обеспамятовали, — хмыкал холоп, подавая очередную стрелу. — Пошли, может, вина хлебного выпьем? А, боярин?
— Пока хоть раз не попаду, — покачал головой Матях, — никакой жратвы.
— Так ты не целься, боярин! — закрутил головой старый воин. — Стрелу наводить токмо заклятием можно. Она при выстреле гнется, вправо летит, потом влево перегибается, закручивается. Стрелу не целить — то не самострел — ее чуять надобно. Не глазами, душой до хвоста этого отправлять!
— Я душой не торгую, — проворчал Андрей, — чтобы к стреле ее привязывать. Мне просто нужно попасть.
Однако, выстрелив раз пятьдесят, он потерял надежду отыскать точку, совместив с которой граненый наконечник можно вколотить стрелу в лисий хвост, — не существовало такой точки в природе! Теперь он стрелял просто по наитию, надеясь, что оно поможет, как помогает некое неведомое чудо удерживать равновесие канатоходцу, находить дорогу по отвесным скалам альпинисту, скакать по перилам и ступенькам скейтбордисту. Ведь, согласно законам природы, все эти развлечения невозможны. И все-таки люди это делают!
— Мне нужно чудо. Просто чудо. — Он закрыл глаза, тряхнул головой, снова открыл, вглядываясь в рыжее пятно. — Мне нужно попасть именно в него. Просто попасть.
Он поднял лук, на мгновение замер, прикидывая нужное направление, потом резко оттянул тетиву и тут же отпустил. У деревянной стены плавно закружилась, падая вниз, прядка волос.
— Да ведь ты же попал, — удивленно пробормотал Касьян. — Как есть попал! X-xa! Молодец, боярин, переупрямил-таки лук! Ну, тогда пошли, а то живот подвело. Надо за это выпить!
— Ладно, — покачал головой боярский сын. — Повторять сегодня не станем. Вдруг не получится? Пошли перекусим.
Пить Андрей не стал. Он и так в седле не очень твердо держится, так зачем же лишней головной боли добавлять? А вот кистень из сумки вынул, покрутил над головой, пару раз стукнул в стену, оставив небольшие вмятинки.
Вообще-то кистень не производил впечатления страшного оружия. Так, небольшая железка каплеобразной формы на ремешке длиной в локоть, закрепленном на короткой деревянной рукояти. Это не сабля с почти метровым сверкающим клинком и не рогатина, способная при хорошем разбеге пробить стену дома. Однако синяк под правой лопаткой не сошел полностью до сих пор. Так что вполне может пригодиться эта штука, если жареный петух клюнет. Например, зайца завалить.
Охотиться они поехали к березовой роще, что стояла, задрав черные голые ветви, неподалеку от устья Бармашки. Луга, покошенные еще в августе, уже успели слегка зарасти, но, предчувствуя осень, растения не стремились подняться вровень с конским брюхом.
— Ты под деревьями, боярин, смотри, под деревьями, — полушепотом подсказал Касьян. — Они молодые побеги погрызть любят. А коли на траву выходят, так ближе к кронам, чтобы от ястребов прятаться.
— Ладно, понял, — кивнул Матях, накладывая руку на торчащую из-за пояса рукоять кистеня. — А они
